Семен Малков - Последнее искушение. Эпилог Страница 23

В этом он не лукавил, и Петр понимающе заверил:

— Ничего, ждать долго не придется! Через пять минут машина за тобой уже прибудет, и в ресторане все заказано по телефону. Я туда подъеду через полчаса. Если приедешь раньше, подожди в холле. Столик заказан на мое имя.

В небольшом, отделанном с солидной роскошью зале частного ресторана в деловом центре Москвы было уютно, и слух услаждала классическая музыка, исполняемая камерным квартетом. Она не только не отвлекала, а наоборот, создавала приятный фон для задушевной, доверительной беседы. Петр и Дмитрий пробыли здесь уже полтора часа и успели вспомнить почти все интересные события своей детской дружбы. Одну бутылку коньяка они опорожнили и пошли по второму кругу.

— Знаешь, Мить, мне все это время не хватало друга, который всегда был бы рядом, — расслаблено откинувшись на спинку стула, признался Петр. — Того чувства локтя, какое было, когда вместе с тобой отбивался от уличного хулиганья.

— Но ведь у тебя, как я понял, есть близкий друг — этот твой заместитель Казаков, — скрывая свой интерес за небрежным тоном, сказал Дмитрий.

— Виктор мой верный и преданный товарищ еще с института. Он всегда даст верный совет. Но, — Петр сделал паузу, думая, как ему лучше объяснить, — мы с ним все-таки совсем разные люди. Ему заедут по роже, а он не даст сдачи!

— Неужто такой христосик? — презрительно усмехнулся Дмитрий. — Он что, шибко верующий или просто трус?

— Ни то и ни другое! Это противоречит его убеждениям. Если ударят или иначе оскорбят, подаст на обидчика в суд.

Для Голенко лучшим судьей в подобных случаях был его пудовый кулак, и таких, как Казаков, он презирал.

— Да уж, хлипкий у тебя дружок, — в его голосе было искреннее сочувствие. — На такого не надейся в крутой ситуации. Подведет!

— Я и не надеюсь. Сам знаешь: если нападут, рассуждать и уповать на законы некогда. Надо давать, как сейчас говорят, адекватный отпор!

— Это точно! Промедлишь — и надевай белые тапочки, — согласно кивнул Дмитрий и самодовольно добавил. — На меня-то ты вполне можешь положиться — в каких переделках только не побывал!

— Уверен в этом: смелости тебе, Митяй, не занимать. Но главное не это. В охранниках и телохранителях у меня недостатка нет.

— А тогда в чем же дело? — не понял его Голенко.

Прежде, чем ответить, Петр налил ему и себе коньяка.

— Все очень просто. Мне необходим верный друг, способный поддержать в любой ситуации. Меня всегда выручал отец, но пора уже решать проблемы без его помощи.

«Наверное, поссорился с папашей, а может, тот уже постарел и не тянет», — почти угадал Дмитрий, но вслух с преувеличенной сердечностью заверил:

— Можешь рассчитывать на меня, как на самого себя! Я не хуже него со всеми справлюсь, — он самодовольно повел широченными плечищами. — Ничего не побоюсь и, как видишь, Бог силой не обидел!

— Ладно, я верю тебе, Митяй, — благодарно взглянул на него Петр и, подняв свой бокал, предложил: — Выпьем за настоящую мужскую дружбу.

Они выпили по полной, и Дмитрий, намазывая на хлеб толстый слой черной икры, уверенно предположил:

— Значит, возьмешь меня, как своего человека, в личную охрану? Может, Петя, начальником поставишь? А что? Я справлюсь!

— Ты не понял, — отрицательно замотал головой Петр. — Я же сказал: охранников у меня хватает. Как механику тебе подойдет должность завгара. И положение видное, и зарплата высокая. Будешь доволен!

У Голенко вытянулось лицо.

— Не понял. А как же насчет — «плечом к плечу»? — спросил он, не скрывая разочарования. — Я, конечно, справлюсь, но… далеко от тебя буду.

— Тебе и не надо все время быть рядом. Каждый будет заниматься своим делом. Но если понадобится — я позову! — Петр бросил на него теплый взгляд. — Если работа завгара не по душе — скажи прямо!

— Отчего же, должность хорошая, — отводя глаза, ответил Дмитрий и с искренней горячностью заявил: — Но я не желаю просто быть твоим подчиненным — мы же с тобой друзья! Я рассчитывал работать вместе, — решился он сыграть ва-банк. — Пожалуй, устроюсь в другую фирму. Когда понадобится, позовешь меня!

— Неужели ты согласен быть простым телохранителем? И зарплата не очень большая: нельзя же тебе платить больше других.

Это был решающий момент задуманной Резником авантюры, и Голенко нельзя было подкачать. «Петька не должен понять, что я леплю ему горбатого», — опасливо подумал он и, мобилизовав все свое коварство, вдохновенно разыграл из себя самоотверженного друга.

— За годы скитаний я понял, Петя, что у меня дороже и ближе тебя никого нет. Мать не в счет, и она — женщина. Поэтому деньги и положение для меня — дело второе. Важнее — твои интересы!

Дмитрий подошел к шефу и сделал паузу, переводя дыхание.

— С чем я вполне справлюсь, так это с работой твоего личного водителя, — задушевным тоном предложил он и добавил: — Это позволит мне всегда быть рядом и помочь — когда не смогут другие!

— Но у меня уже есть личный водитель, и он хороший парень, — растерянно произнес Петр. — И обижать его не хочется, и, по-моему, такая работа тебя может унизить в глазах других. Ты это учитываешь?

— Все я учитываю, Петя! — уверенно ответил Дмитрий. — Как верный друг, трезво оцениваю себя и знаю, где принесу тебе пользу! А парня устроишь водителем к кому-нибудь из своих заместителей.

Петр не был готов к такому варианту и не любил отступать от задуманного. Но он давно хотел помочь другу детства встать на ноги и поэтому, вопреки своей воле, решил удовлетворить его желание. И, вновь наполнив бокалы, с улыбкой сказал:

— Значит, так тому и быть. Я распоряжусь, и можешь приступать к работе хоть завтра. А сейчас выпьем за нашу нерушимую дружбу!

Когда солидный лимузин главы «Алтайского самородка» заехал за ним на следующий день, за рулем уже сидел не бывший десантник в камуфляже, а Дмитрий Голенко, в щегольской кожаной куртке, купленной им еще в Одессе. Петр принимал ванну, и дверь ему открыла Даша. Муж ей сказал, что взял водителем своего друга детства, и она, много о нем слышавшая, с откровенным женским интересом разглядывала вошедшего огромного широкоплечего парня. В его грубоватом, с крупными чертами, обветренном лице было много мужского обаяния. Дмитрий привык к успеху у женщин и, разумеется, это заметил.

«Шикарная баба и, кажется, на меня глаз положила, — самодовольно подумал он, стараясь сообразить, какую сможет извлечь из этого пользу. Ничего определенного ему на ум не пришло, и он мысленно усмехнулся: — Чую, Петька, я и тут одержу над тобой победу. Надо ей понравиться — это пригодится». И с широкой улыбкой эдакого добродушного увальня, представился: