Диана Джонсон - Развод по-французски Страница 23

Плохи твои дела, подумалось мне, — так расстраиваться из-за голубей.

— Это лучше, чем стрелять людей, как это делается у нас, — сказала я.

Рокси говорила о разводе до тех пор, пока не получила от Шарля-Анри сухую записку, где тот сообщал, что хочет развода. Рокси отреагировала моментально: «Я не могу разводиться. Я католичка». Не было смысла говорить ей: «Ну не будь ты такой…», потому что она была такой… Я старалась не встревать. «Никакого развода» — это стало такой же твердой ее позицией, как и «только развод» на прошлой неделе. Сюзанна по-прежнему считала, что все образуется, как только родится второй ребенок, и была рада, что Рокси переменила мнение. Марджив и Честер в Калифорнии пребывали в недоумении.

После того странного случая, когда я услышала, как нищий перед Нотр-Дам назвал мое имя, я взяла за правило быть предельно осмотрительной, проходя мимо собора. Я словно чувствовала на себе взгляды изваяний святых с фасада, видела устремленные на меня неподвижные незрячие глаза того нищего с шляпой в протянутой руке. К счастью, он ни разу больше не заговорил. И вот однажды я веду Женни домой, девочка медленно перебирает своими маленькими ножками — я почему-то не захватила коляску и злюсь на себя, — и вдруг снова слышу: «Изабелла». Я испуганно оглядываюсь и вижу: ко мне приближается дядюшка Эдгар, дядя Персанов, только что вышедший из собора с толпой туристов. Он слегка прихрамывает, но шагает более уверенно, чем тогда, когда я познакомилась с ним. Он целует Женни и пожимает мне руку. На нем нарядный светлый костюм, в петлице цветок — из тех, что продают на набережной в благотворительных целях.

— La petite Geneviève. Bonjour, mademoiselle.

— Bonjour, monsieur Cosset, — говорю я, едва оправившись от неожиданности.

— Надо говорить просто «bonjour, monsieur»… Я однажды уже видел вас на этом месте.

Я в растерянности. Это он назвал тогда мое имя, а не нищий? Или он попросил того заговорить? А может, не то и не другое? И почему нельзя называть его имя?

— Если вы не очень спешите, мы можем угостить Женевьеву мороженым.

Он взял девочку на руки, и мы пошли дальше. Я вдруг почувствовала приступ непривычной для меня робости, наверное, оттого, что он выступает по телевидению, и отвечала на его вопросы, как маленький ребенок: да, мне нравится Париж, да, у Рокси все в порядке. Мы устроились за столиком в кафе «Вид на собор», там, где я встречалась с Шарлем-Анри.

— Apéritif? Café?

Мы оба заказали кофе. Несколько секунд молчания, и он, может быть, уже клянет себя за то, что вынужден потратить полчаса на трехлетку-непоседу и на эту калифорнийскую шлюшку, которая к тому же двух слов по-французски связать не может.

— Мне нравится, как вы защищаете боснийцев, — произнесла я каким-то чужим, натужным голосом — такие голоса слышишь в несмешных юмористических передачах «Напрямую в субботу вечером». Моя реплика удивила и позабавила его.

— Правда? Благодарю вас. А почему вам нравится?

Это был каверзный вопрос, и я не сразу нашлась. Почему мне нравится? Но я примерная ученица и знаю, как отвечать учителю — его же словами.

— Люди забывают историю, — сказала я. — Так началась Первая мировая война, с балканских конфликтов. — Он молчал. — И кроме того, моральная сторона дела. Как можно безучастно смотреть на террор и насилие? — В этот довод я искренне верила.

— Вы правы, — улыбнулся он и, кажется, без всякой иронии. Это была его собственная позиция. — Женни, mange ta glace comme ça[41]. И как вы думаете, европейцы должны одни сражаться с сербами или американцы тоже?

— Конечно, американцы тоже. Но европейцы должны начать, иначе ни ООН, ни американцы не станут ввязываться. Так уже было — в Первую мировую и во Вторую. — Я хорошо усвоила уроки миссис Пейс.

— Вы, наверное, удивитесь, но в Первую мировую меня еще не было на свете, — сказал он с улыбкой. — Я родился в 1925 году и мог участвовать во Второй. Потом я воевал в Индокитае.

Индокитай! В этом было что-то захватывающее. Хотя обычно я не робею с мужчинами (Рокси сказала бы: au contraire[42]), мне вдруг сделалось стыдно за свои умные речи. Как я смею говорить о войне и европейской политике с человеком, который стоял рядом с президентом Франции (я видела их по телевидению на торжествах в Лионе).

При этом воспоминании у меня повлажнели ладони. Я почувствовала себя глупенькой девчонкой, сердечко беспокойно забилось, как бывало, когда я хотела, чтобы какой-нибудь парень заговорил со мной и назначил свидание. Я ощущала его мужскую силу над собой, что меня всегда возмущало. Этот пожилой француз с его сильным характером, чувством собственного достоинства, житейским и политическим опытом — он волновал меня как мужчина. Ну и ну, думала я растерянно, идя с Женни домой. Хорошо, что он ни о чем не догадался.

12

Два несчастных существа, которые одни в целом свете понимали и могли утешить друг друга, сделались непримиримыми врагами, ищущими погубить один другого.

Когда Шарль-Анри сообщил, что хочет развода, Рокси не стала ничего предпринимать, даже не пыталась найти выход из тупика. Я решила, что это результат действия каких-нибудь гормонов вялости, которыми сопровождается беременность. Но если не считать эпизодических вспышек из-за голубей или забастовки работников метро, Рокси, казалось, была вполне довольна жизнью. Она по-прежнему ходила в свою мастерскую, по вечерам в четверг посещала семинар, а в воскресенье обедала в кругу семьи. Именно она (мы) продолжала бывать на этих мероприятиях, а не Шарль-Анри. «Я знаю, Сюзанна надеется, что он возьмет как-нибудь Женни и явится туда сам, но молчит», — сказала Рокси. Обеды проходили цивилизованно, о разводе и о Шарле-Анри речь даже не заходила. Насколько мы знали, Сюзанна не встречалась с Другой Женщиной, Магдой Тельман, и даже не видела ее.

За просьбой Шарля-Анри о разводе последовало несколько недель неопределенности и предварительных обсуждений, которые всегда затевал он или его мать. Сюзанна сама звонила Рокси, выражая ей свою поддержку, а Шарль-Анри по телефону умолял Рокси и угрожал ей. После таких разговоров Рокси злилась или плакала. «Это же твои дети, Шарль!» — говорила она. Или: «Только через мой труп!» В конце концов Сюзанна убедила ее сходить к юристу, разузнать поточнее ее права. Рокси согласилась пойти вместе с Шарлем-Анри к некоему мэтру Дуано, которого рекомендовал месье де Персан. Полагаю, она потому согласилась, что могла повидать мужа. Она возбужденно вышагивала взад-вперед по комнате, не зная, что надеть. Ей хотелось выглядеть перед ним на все сто. Никогда не думала, что женское тщеславие распространяется на те месяцы, когда тебя безобразит живот. Если я когда-нибудь буду беременная, мне будет безразлично, как я выгляжу.