Анатолий Чупринский - Рыжая из шоу-бизнеса Страница 23

— Не провожай! Терпеть не могу, когда меня провожают.

Она выбралась из машины, захлопнула коленом дверцу и, улыбнувшись Сергею, направилась к подъезду. Она шла, припадая на одну ногу, в одной руке держала сразу две сумки и пластиковый пакет, другой прижимала к груди букет разноцветных роз. Сергей видел, как она, прислонившись к стеклянной двери, на секунду замерла. Дверь открылась, Надя скрылась в подъезде.

Под козырьком на ее месте возникла полная женщина в домашнем халате, со спаниелем на поводке. Она сквозь стекло проводила Надю долгим взглядом и спустила собаку с поводка. Спаниель, с оглушительным лаем начал носиться по газону перед подъездом.

Сергей включил двигатель, объехал по маленькому тоннелю стороной гостиницу «Ренессанс» и поставил «Форд» на платную стоянку возле бассейна. Сам пошел в сторону метро «Проспект Мира». Через час он уже лежал в своей комнате на старой тахте и никак не мог уснуть.

5

Похоронили Ларису Васильевну Гонзалес на сельском кладбище возле деревни Ильинское, что в пятнадцати километрах от Волоколамска. Так она указала в завещании. Рядом с матерью, Виолеттой Антоновной Гонзалес. Когда-то они снимали в этой деревне комнату.

Виолетту Гонзалес, перед второй мировой войной, совсем еще ребенком вывезли из Испании в Россию. Тогда Советское правительство всему миру демонстрировало свой интернационализм. Пароходами вывозило испанских детей, спасало от фашистов. В те времена на необъятных просторах страны, как грибы после дождя, росли школы-интернаты, детские дома, приюты. Черноглазые, черноволосые испанские дети составляли в них большинство.

Постепенно они ассимилировались, изучали русский язык, стихи и песни. Большинство после интернатов и приютов, учились, осваивали профессии, создавали семьи, трудились на благо и процветание великого и могучего советского союза. Но родной испанский язык не забывал ни один из них. В восьмидесятых лишь некоторые их тех детей смогли вернуться на родину.

В середине пятидесятых Виолетта Гонзалес благополучно поступила в московский Пединтститут. Вернулась через четыре года в свой родной детдом воспитательницей и преподавательницей. Из Москвы привезла не только диплом о высшем образовании, привела за руку черноволосую трехлетнюю дочь Лору. Ходили слухи, ее отец — советник по культуре при испанском посольстве.

Через пять лет Виолетта Гонзалес стала директором. Выгнала двух нечистых на руку поварих, пригласила молодых девочек из местного ПТУ. Провела ремонт, пристроила к основному зданию два крыла, добилась в министерстве, чтоб ее детскому дому присвоили персональное имя «Журавлик», что по тем временам было исключением из всяческих правил. Ввела изучение иностранных языков. Преимущественно, испанского, естественно. Уроки музыки, танца, живописи.

До обмороков муштровала Виолетта Гонзалес дочь Лору танцами фламенко и зубрешкой стихов Фредерико Гарсиа Лорки. Никто не удивился, когда со временем та пошла по стопам матери. Окончила тот же Пединститут в Москве и тоже вернулась в Волоколамск. Но особых административных талантов Лора не проявила. Доросла только до старшей воспитательницы. Правда, дети ее любили безумно.

«Ты одна-а, нам радость и отрада-а! Ты одна-а, нам несказанный све-ет!» — старательно выводили тонкими голосами, выстроившись полукругом в день ее юбилея.

На кладбищах всегда пронзительно кричат вороны. Может быть, души тех, кто покидает нас, переселяются в пернатых. Вот они и кричат, машут крыльями, чтоб обратить на себя внимание. Хоть на секунду, на мгновение еще раз встретиться с нами взглядами.

Надя с Натальей чуть не опоздали. В само Ильинское приехали во-время, Сергей гнал «Форд» за сотню, были бы крылья, точно взлетели.

В клубах пыли остановились посреди деревни у разрушенной церкви. Наивно полагая, раз церковь, где-то рядом должно быть и кладбище. Ничего подобного. Мальчишки на велосипедах просветили глупых приезжих. Церковь всегда была разрушенной, кладбища тут сроду никакого не было. Короче, в деревне Ильинское люди вообще не умирают. Живут вечно. Кладбище им без надобности.

Смех смехом, но никто из местных не знал, где оно находится. Слава Богу, подошли трое крепко подвыпивших парня и наперебой начали указывать дорогу. Причем, все трое указывали разные направления. Театр абсурда. Наталья с Надей уже начали нервно хихикать на заднем сидении, когда Сергей взял инициативу в свои руки.

Вышел из машины и начал разнимать заспоривших парней. У тех дело уже до рук дошло.

— Не-е, но ты козе-ел!!!

— Сам ты козел!!!

Сергей вежливо растолкал парней в разные стороны. Попутно выяснил истину, которая, как известно, всегда где-то рядом. Ильинское кладбище находится во чистом поле, в пяти километрах. Подъехать к нему можно с трех сторон. Со стороны шоссе, со стороны деревни и со стороны озера. Все три дороги грунтовые. Слава Богу, дождей последнее время не было. Можно подъехать.

Кладбище, действительно, раскинулось во чистом поле. Хотя, раскинулось, громко сказано. Десятка два могил между чахлыми березками.

Вокруг выкопанной ямы застыли человек двадцать. Все в черном, несмотря на ужасающую жару. Сергей не стал подходить близко. Отошел в сторону, прислонился к березе и терпеливо ждал окончания. Потом, когда дико захотелось курить, отошел еще дальше в поле. Посчитал бестактным, дымить на кладбище. Присел на едва заметную кочку, рядом с трухлявым березовым пнем.

Солнце жарило немилосердно. Возникало устойчивое ощущение, скоро все вокруг превратиться в выжженную пустыню. И на горизонте замаячат караваны верблюдов.

Стояло абсолютное безветрие. Изредка до Сергея доносились лишь обрывки речей. Громких рыданий, с заламываем рук и падениями на грудь покойницы, не было. Все достойно, тихо, интеллигентно.

Где-то высоко-высоко в бесконечно голубом небе пел жаворонок, да пронзительно кричали вороны, раскачиваясь на ветках хилых берез.

— Извини!

Сергей вздрогнул, очнулся. Сам не заметил, как перестал воспринимать окружающее. Перед ним стояла Надя. Черные джинсы, черная кофта, на голове кокетливая черная шляпка. Почему-то в машине, пока ехали, и еще до того, когда встречал ее у подъезда на Олимпийском, он не обратил внимания, как и во что она одета. Теперь разглядел. И сразу опять уже привычно заныло в груди. Надя была очень красива во всем черном, почему-то похожа на Джен Эйр.

— За что извинять? — кашлянув, спросил Сергей.

— Притащила сюда. Могла бы сообразить, сама сесть за руль.

— Ты о чем?

Надя опустилась рядом с ним на корточки, раскрыла сумку, начала привычно копаться в ней. Типичное занятие всех женщин. Бесконечное и увлекательное.