Суррогатный папа поневоле - Марина Орлова Страница 23

– Не твоего ума дело! – рявкнула я в ответ, поражаясь собственной смелости. Кажется, подобное поставило в ступор всех присутствующих, потому что сейчас произошло невозможный феномен – моему отцу нагрубили! Где-то на всем известной горе в «Кудыкино» рак-скалолаз заливисто свистнул – не иначе. – Это мой ребенок, моя жизнь, потому не смей совать свой нос.

– Ты бы постыдилась Игоря! – возмутился отец. – Какого ему выслушивать о твоих похождениях и приплоде?

– «Приплоде»? – переспросила я, понизив голос до угрожающего шепота. Ну все, держите меня семеро! – А плевать я хотела на то, что думаете вы оба. С чего меня должно это волновать? Один – изменял у меня под носом и, наверняка, настрогал десяток-другой своих «приплодов». А тебе интересно происходящее в моей жизни лишь тогда, когда это выгодно для фирмы. Так что не надо меня стыдить! Ни один из вас этого не достоин!

– Да как ты смеешь? – оскорбился родитель, но тут неожиданно встрял Кравцов, положив руку на плечо несостоявшегося родственника.

– Алексей, – примирительно, но твердо позвал он. – Не стоит. Ни с кем Света мне не изменяла. Ребенок – плод искусственного оплодотворения. Она сразу мне в этом призналась, потому обмана в этом никакого не было. Вы же знаете Лану, она бы не опустилась до такого обмана и не стала бы выдавать чужого ребенка за моего.

– Что? «Искусственного оплодотворения»? – растерялся отец. – Но… зачем? – со странной, промелькнувшей на мгновение тревогой спросил у меня.

– Я больна, – после недолгого промедления, призналась я и поджала губы. – Это наследственное. Врачи прогнозировали мне серьезные проблемы, если не лечиться. Но лечение – сложное и может привести к бесплодию. Потому мне настоятельно советовали прежде забеременеть и родить. Тогда риски при лечении уменьшатся.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Но искусственное оплодотворение… Как ты вообще до этого додумалась?

– А что мне оставалось? – психовала я. – Попросить об «услуге» того, кто изменил и унизил? – прищурила я глаза, в которых заблестели слезы, имея в виду Кравцова, чье предательство все же сделало больно. Да, я его не любила ни тогда, ни сейчас, но… он был близким человеком. Таким я его считала. – Или, как ты мило выразился, «нагулять» с первым попавшимся мужиком? Быть может, прийти обсудить это с тобой, чтобы ты нашел подходящего и удобного для твоих планов кандидата? – уперла я руки в бока, заметив, как отец смешался и нахмурился, явно не зная, что ответить. – Смысл? Я прекрасно знала, что ты мне посоветуешь и отправишь в объятья Игоря, чтобы выгадать очередную выгоду. Но класть себя на алтарь «фирмы» мне надоело! Я хочу жить самостоятельно!

– Ты не продумала последствий, – не отступал отец. – Я понимаю, что беременность – необходимость, но следовало рассуждать здраво и не поступать так импульсивно. Следовало посоветоваться, прежде чем принимать такое ответственное решение, которое повлечет последствия не только для тебя, но и для фирмы! Кто тебя поддержит? Это благородный поступок со стороны Игоря – назвать ребенка своим. Даже из желания замолить свои прежние прегрешения, но это – действенный выход. Зная, что ребенок ваш общий, Федор и другие акционеры делали бы поблажки. Были бы более снисходительны к тебе.

– Думаешь, мне нужна их снисходительность? – не поверила я ушам. – Серьезно?

– Думаю, она не была бы лишней. Скажи мне, как ты представляешь себе свое будущее? То время, когда уже просто физически не сможешь быть в офисе и управляться с делами? Далее роды и декрет. Считаешь, кто-то станет тебя ждать? Мы с Игорем бы тебя подстраховали, и даже его отец бы ничего против сказать не смог. Но если ты поставишь официальную точку в ваших отношениях и откроешь правду, Федька тебя живьем сожрет! Он добьется, чтобы тебя сместили с места директора. И даже я спасти не смогу.

– Ни черта ты не понимаешь! – прошипела я. – Прошло то время, папа, когда я была готова костьми лечь, чтобы выслужиться перед акционерами и заслужить крохи твоего одобрения, – зло произнесла я холодным тоном. – Но теперь я понимаю, что все зря. Что бы я ни делала – это никогда не будет достаточным. Ни для акционеров, ни для тебя, – пожала я плечами. – Но теперь… – вздохнув, сказала я негромко и положила руки на живот. – Теперь я хочу посветить свою жизнь себе и… ребенку. Даже если для этого придется покинуть пост… так тому и быть. Но сейчас я точно знаю, что для меня важнее. Я не готова пропадать на работе большую часть жизни, сбагрив ребенка нянькам или родственникам. Я буду хорошим родителем и ценить его просто за то, что он мой и будет меня любить! Ему не нужно будет доказывать, что он достоин моей любви, и требовать невозможного я не стану! Я буду лучше. Значительно лучше, чем… – распалилась я, но оборвала себя на полуслове, поняв, что увлеклась и стала… выговаривать личные обиды.

– Лучше, чем был я? – глухо поинтересовался отец. Я не ответила, но ответ был очевидным, так как отрицать не стала.

Мы замолчали, а папа неуверенно обернулся и отступил в сторону прихожей.

– Сколько ты еще планируешь проработать? – задал отец вопрос, прочистив горло.

– Сколько позволят обстоятельства. Но если желаешь, можешь уже подыскать мне замену. Я передам дела в кротчайшие сроки, – перешла я на деловой тон, отчего-то смутившись недавно сказанных слов.

– Нет. Работай. Я поддержу любое твое решение. Только предупреди заранее, – кашлянул он, а после, странно посмотрев на меня, развернулся и ушел. – Мне пора.

Проводив отца взглядом, дождалась, когда захлопнется входная дверь, и, выдохнув, села на диван, чувствуя, как наворачиваются слезы, а пораненная нога ноет. Стараясь спрятать от отца свой порез, пришлось задействовать ногу и встать на нее, отчего она, стоило немного расслабиться, неприятно токала.

– Кхм, должен признать, это было – круто! Я впечатлен, не ожидал от тебя такого, – услышала я