Маленькая проблема - Роза Ветрова Страница 23

Торчащие из под капюшона волосы трепет ветер, но высокая здоровая фигура парня не шевелится. Опершись о парапет, смотрит на проплывающие по Москве-реке кораблики, ничего не замечает.

Я вдруг понимаю, что мы с ним в этом плане похожи. Мои отношения с сестрой, увы, не такие, о которых я мечтала. Друг от друга все так же далеки, как звезды на ночном небе. И Ярослав со своим отцом также. Игорь Корсаков совершает непоправимую ошибку — отталкивает сына, хотя тому наверняка хочется чтобы отец гордился тем, что он умеет делать лучше всего — играть в баскетбол.

Вскоре дождь усиливается, а он все стоит. Не выдержав, я открываю дверь и встаю, пытаясь перекраивать ветер.

— Ярослав! — спохватившись, тут же добавляю: — Игоревич!

Он поворачивается ко мне и, словно очнувшись от своих тяжелых мыслей, идет к машине. В этот раз садится вперед.

— Вы промокли, — говорю очевидное, пока он включает печку.

— Я задумался.

— Куда ехать?

— Домой.

Выворачивая руль, еду по указанному адресу.

Мокрую куртку он кинул на заднее сиденье, и теперь сидел опять, расслабившись и вернувшись в свое обычное состояние. На шее печет его взгляд.

— Расскажите о себе, Анна.

— Что? — от неожиданного вопроса давлюсь воздухом и начинаю кашлять до слез в глазах. Боже, ну что за дурацкий день.

— Просто расскажите что-нибудь. Что угодно. Из своего детства, случай в школе или в саду, все равно.

Ему правда интересно или он таким образом хочет поразвлекать себя? Радио и музыкальные станции уже не вставляют?

— Эээ. Даже не знаю что рассказать. Моя жизнь довольно скучна и однообразна — дом, работа. Сестра есть, ну это уже известно. — Опять вспомнила разговор парней в туалете и почувствовала, как щеки заалели. — Родителей у нас нет, мама умерла от рака давным-давно.

Вспоминать об этом по-прежнему больно, но сухие обезличенные слова всего лишь обозначают факты. Мне приходится с этим мириться уже давно. Я научилась говорить об этом вслух.

Ярослав слушает внимательно, его глаза блуждают по моему лицу. Я опять чувствую себя неловко.

— Продолжайте.

— Ммм, что еще… Раньше жила в деревне Чепурово, у нас было свое хозяйство. Да, было дело. Кур держали, в основном, и поросят. Но какое-то время была и корова. Ее звали Ночка — темная была, почти черная. Я ее боялась сначала очень, у нее рога толстые были — думала забодает. А потом привыкла, и даже доила постоянно. У Ночки было самое вкусное парное молоко, которое мне доводилось пробовать. Если еще к нему добавить горячий хлеб из печи, который пекла моя мать в чугунных формах… — Я и сама не заметила, как увлеклась и ударилась в воспоминания, которые хлынули на меня теплым рассеянным потоком. Как давно я не вспоминала это светлое и любимое время — детство и юность, когда ты еще беззаботен, в голове только веселье и радость, никакого горя и переживаний. — Мы довольно просто жили, в основном огород и скотина доход приносили. Работы толковой в Чепурово, конечно, не было. Мы с мамой по сорок банок компота варили на зиму, да и соленья бесконечные крутили.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Опомнившись, смотрю на своего босса, но он слушает внимательно и с интересом. В глазах ни капли насмешки или ужаса, который всегда возникал в глазах моего Коли, стоило мне сказать всего одно слово — Чепурово.

— Все-таки вы не изменились. Все та же Анна, — выдает юноша, и я в который раз чувствую, как что-то от меня ускользает. Какое-то воспоминание. Но разве мы с ним встречались?

Ярослав

Мое лицо по-прежнему горит от удара, но я знаю, что это уже не боль, а ярость и протест. Мне хочется сокрушить отца, раздавить его властолюбивые и алчные амбиции.

Павел никогда не жаловался, он бы и не признался, что младший брат вытягивает из его рук край одеяла, если бы я сам это все не узрел. А потом начались долгие расследования, прослушки… Для меня было шоком узнать какой изрядной сволочью является мой отец.

Надоев шнырять по округе, как призрак и чувствовать себя прижатым к стене, решаю ехать домой.

Рассказы Анны хорошо отвлекают от мрачных мыслей, и я ненадолго стираю из памяти разгневанное и презрительное лицо собственного отца.

Проехав шлагбаум, Анна остановилась у моего дома, с любопытством разглядывает окна семиэтажки.

— Красиво как. Это какой стиль? Я не очень разбираюсь.

— Не знаю, — честно жму плечами. — Никогда не интересовался.

Мы выходим из машины и она протягивает мне ключи, которые я беру на автомате. Запахнув свое тонкое пальто поплотнее, вешает сумочку на плечо, поправляет свои блестящие в хвосте волосы и внезапно прощается:

— Ладно, я тогда поеду. Тут остановка неподалеку.

— А разве я вас отпускал?

Ее попытка бегства меня раздражает. А еще, честно признаться, мне нравится ее присутствие. С превеликим удовольствием я сейчас лег бы под теплое одеяло и слушал ее интересные рассказы из детства. Но лучше бы, конечно, и ее под одеяло к себе положил. Обнаженную и горячую. Я бы широко раздвинул ее потрясающие ноги, накрыл бы ее своим телом. Слушал бы как она стонет мое имя. При мысли об Анне в моей кровати, член в брюках нетерпеливо шевельнулся, и мне стоило невероятных усилий думать о чем-то другом.

— Я же привезла вас домой, — девушка растерялась.

— Рабочий день еще не окончен, — смотрю прямо в ее глаза цвета морской волны. В них читается смятение.

— Так я не домой собиралась, а в офис, — оправдывается.

— Твой офис там, где твой босс, — не даю ей ни единого шанса улизнуть. — Идем, перекусим.

Пока она увлеченно рулила и делилась историями своей жизни, я быстро заказал обед на двоих из ближайшего (и самого приличного) ресторана.

Она вынуждена согласиться, хоть и делает это весьма неохотно. Видно невооруженным взглядом, что насторожена. Нахохлилась воробьем.

В просторной квартире, куда я счастливо свалил от отца, еще не все обжито. По-холостяцки пусто и уныло. Ну и к черту. Поражать людей изящным вкусом или дизайнерскими решениями явно не мое.

— Я в душ, если позвонят в домофон — открой, это из доставки. Все уже оплачено. Хочешь чай или кофе — все на кухне, в гостиной теплый плед, — так и подмывало предложить ей совместный согревающий душ, но боюсь не оценит. Так и представляю, как таращит глаза и пятится к выходу. — И если не трудно, накрой на двоих, пожалуйста.

Настроение стремительно улучшается, и я иду в ванную комнату.