Иль Фарг. Невестка Эмира - Ульяна Соболева Страница 23

И… почему ее выдали за моего мальчика. За какие блага я согласилась продать твоего сына этой потаскухе! Но я выиграла, и все долги Ибн Беев были погашены после этого брака. Да, он воспитывал чужого ребенка, да, позволил ему называть себя отцом, но Рамиль не Ибн Бей! И никогда им не станет! Он трусливое племя Зубейды Бархам и ее рода. Подлого рода, который обманом и лицемерием чуть не отнял у нас все наше имущество. Ей надо было отдать? – пальцы впились в белоснежный жемчуг, отливающий перламутром, тронули гранатовый браслет, погладили золото с бирюзой и несколько толстых перстней с алмазами. – Или мне надо было отдать эти сокровища безумной Лейле? Лейле, которая хотела задушить своих слепых дочерей… Лейле, которая ненавидела твоего сына. Лейле… которой я помогла уйти на тот свет, чтобы не мучила моего любимого племянника. Ей? Или этой славянке? Не знаю, какого черта он женился на ней! В чем заключается теперь его месть, если она носит нашу фамилию? Здесь миллионное состояние в этой шкатулке… ты сказал, отдать его самой преданной Ахмаду женщине. Так вот самая преданная ему женщина на данный момент – это я. А Лами… я бы нашла моему племяннику другую жену и найду!

Она закрыла шкатулку и повернула ключ, потом повесила его к себе на шею на золотую цепочку.

Нужно начинать действовать. И для начала познакомиться со своей новой невесткой, прощупать ее, понять, что она такое и как ее ломать. Или просто уничтожить?

С Лейлой было интересно, уничтожить врага его собственными руками, свести с ума так, чтоб он сам засунул свою голову в петлю.

Шурша длинной черной юбкой, Самида вышла из комнаты и пошла по длинному коридору в сторону покоев невестки.

Она застала девушку сидящей за столиком с тетрадью в руке и шариковой ручкой, когда дверь перед Самидой открылась, она резко вскочила с места и спрятала тетрадь за спину. Тетя Ахмада знала язык славянки, в свое время она жила в той стране, где все говорили на этом языке… а потом их за это и убивали. За то, что знают язык, а принадлежать им не хотят, посмели иметь свое государство, свои законы и свою веру. Она увезла тогда своего покалеченного племянника в страну его предков, его деда и больше ни разу не заговорила на том языке, она его прокляла.

И теперь перед ней стояла его носительница. Такая белокурая, светлокожая и голубоглазая. Похожа на православную икону, настолько ослепительно прекрасна, что сама Самида ощутила досаду и некое разочарование. Славянка была невысокой, стройной, но в то же время очень округлой, сочной. Ее светлые, цвета пшеницы волосы рассыпались по ее спине, широкий, высокий лоб говорил о том, что у славянки должен быть хорошо развитый интеллект, аккуратные брови ровными дугами поднимались над большими, широко распахнутыми кристально-небесными глазами, обрамленными пушистыми русыми ресницами. Само лицо похоже на сердечко с острым подбородком, маленькими аккуратными губами и розовыми нежными щеками.

«Есть от чего потерять голову, да, Ахмад?»

Осмотрела с ног до головы, отмечая высокую пышную грудь, тонкую талию и округлые бедра. Умопомрачительная красота, губительная, сказала бы она, и снова ощутила досаду. Это не Зубейда с длинным, крючковатым носом и черными прямыми волосами, и даже не Лейла с милым личиком, но сухим, худым телом. Ахмадом овладела похоть… вот почему он отобрал девку у сына и оставил себе. Но похоть рано или поздно изнашивается… Только Самида не будет ждать, пока Ахмад охладеет к славянке. Она ее уничтожит намного раньше. Изведет и сведет в могилу. Дети? Никогда! В семье Ибн Беев не будет блондинов! Славян!

– Добрый вечер… Аллаена! Я решила увидеть тебя!

Нарочно назвала ее именем, которое придумал Ахмад. Ничего более приятного, чем называть в открытую невестку проклятой, она не испытывала. Тем более, когда обратилась к девке на ее языке.

Как надменно она вздернула голову, приподняла свой остренький подбородок и выпрямила спину. Отхлестать бы по этой спине плетью да так, чтоб места живого не осталось.

И у нее, у Самиды уже есть план, как начать избавляться от маленькой сучки…

– Для меня честь быть проклятием, когда боятся – намного лучше, чем когда презирают.

Ответила дерзко, так, как никто не смел отвечать Самиде.

– Не льсти себе, никто тебя не боится… а вот как раз-таки бояться стоит тебе самой. И знай свое место, понимай, с кем разговариваешь.

Славянка и не подумала склонить головы, продолжала стоять ровно и смотреть Самиде прямо в глаза. Вот чем она берет Ахмада – этой своей строптивостью.

– Меня зовут Самида, и я родная тетя твоего мужа.

При слове муж девка вздрогнула.

– Я знаю, кто вы.

– Знаешь и не склоняешь головы?

– В моем мире не принято перед кем-либо склонять голову. В моем мире женщина – свободный человек.

– Мы не в твоем мире… и я знаю, как сильно ты хочешь вернуться домой.

Вкрадчиво произнесла Самида и сделала несколько шагов навстречу девчонке. Нужно менять тактику, иначе этот разговор пройдет впустую, а Самида не любила тратить драгоценное время попусту.

– Не будь такой строптивой, и я помогу тебе…

– Как вы мне поможете?

В глазах появилась надежда, и старая арабка ощутила прилив адреналина и триумфа. Значит, не так умна эта светловолосая ведьма… Или еще не разучилась доверять людям.

– Научу, как правильно вести себя с Ахмадом…

Старуха прошла мимо девушки и подошла к шкафчику, провела костлявой рукой по полированным дверцам, выписывая узоры, выбитые на мебели.

– Один богатый и влиятельный шейх обожал породистых необъезженных лошадей. Ему привозили их из разных концов света. Он укрощал их. Однажды ему привезли прекрасную белоснежную кобылу с длинной гривой, красивым поджарым телом, стройными ногами. Она была украдена у самого царя. Одна беда была с той кобылой – она никого к себе не подпускала. Шейх и вкусно кормил ее, и лупил, и пытался вскочить на нее силой, но кобыла никак не поддавалась. Многие хотели выкупить эту кобылу, сам царь мечтал вернуть ее на родину, но шейх был непреклонен. Он перестал есть и спать, он грезил и бредил этой кобылой. Наказывал ее, оставлял без еды и воды, снова бил кнутом… никак. Но однажды вдруг что-то изменилось. Кобыла подпустила к себе шейха и позволила себя погладить… потом еще и еще. Позволила на себя сесть один раз, другой. По началу шейх пришел в полный восторг. Он не отходил от кобылы, а она все больше и больше позволяла ему себя укрощать,