Лучший друг мужа - Агата Лав Страница 23

– А потом ты исчезла, – продолжает Кирилл. – Без разговора. Без ничего… Я остался со своим дерьмом один на один. Хуже всего было от мысли, что я напугал от тебя… Так, что тебе пришлось бежать. Это страшно, когда тебя боится тот, кого ты любишь всем сердцем. Я поздно это понял.

Я обнимаю пальцами его запястье и хочу успокоить ласковым прикосновением.

– С желаниями надо быть осторожнее, – Кирилл усмехается и смотрит взглядом, который буквально вспарывает воздух – Они могут и сбыться. Я проверил на собственной шкуре.

Глава 26

Я разворачиваю его руку и плавно провожу по старому шраму. Кирилл завороженно смотрит, как мои тонкие пальцы скользят по черной татуировке, которая ни черта не скрывает. С близкого расстояние всё прекрасно видно, даже неровные бороздки, когда лезвие вело в сторону.

– Я не хотел умереть, – признается Кирилл, когда я дохожу до последней кривой черточки на его запястье.

– Тогда зачем? Ты ведь мог погибнуть.

– Хотел испортить то, что тебе так нравилось.

– Только не это…

– Меня шатало от паники до ярости. Я выпил лишнего и вдруг вспомнил, что мои руки тебе нравились больше всего…

Странный нехороший разговор, который пока заканчивать.

– Почему сейчас? – спрашиваю я его. – Ты все-таки приехал.

– Я писал тебе пару раз в сети, но ты так официально отвечала. По делу, будто не понимала, что мой вопрос – всего лишь предлог.

– Я тебя не узнавала.

– Правда? – Кирилл усмехается. – Я отнекивался всего год. Сперва не вникал в рассказы Вадима, что там за жена, что за женщина… Я тогда в работу ушел с головой, а на остальные разговоры только кивал. Как робот. А через год, наконец, прислушался, и меня как током ударило. Я понял, что это ты, фотки посмотрел нормально. Там уже без сомнений, точно ты.

Кирилл забирает свою руку и даже заводит ее за спину.

– Ты выглядела счастливой на них, да и Вадим светился. По мужику видно, когда он говорит о любимой женщине.

– Вы часто встречались?

– Да. Я начал тесно с ним общаться, когда понял, кто его жена. Просто, чтобы знать, как ты живешь. Но меня сносило постоянно и я представлял, как вы трахаетесь. Вадим же явно из тех, кто умеет трахать.

Он сам останавливается и шумно выдыхает.

– Прости… Это сидит во мне и рвется само. Прости, да. Хотя я почти свыкся… Привык.

– Ты не ответил, почему сейчас?

– Он сказал, вы собираетесь заводить ребенка. Что ты нашла классного помощника, кому можно доверить студию, а он хочет второго.

У Вадима есть дочь от первого брака. Ей пятнадцать, и она вместе с матерью живет в Сербии. Не самый очевидный выбор для переезда, но Вадим всегда выбирал сложных женщин. Он как-то сказал мне, когда мы от души повздорили из-за глупейшей глупости, что ему бы найти студентку четвертого курса, милую и послушную девочку с большими глазами, но он проклят и у него встает на Характер. Так что его первая жена преподает в университете Белграда, а вторая – продает элитную недвижимость в столице.

– Ты снимала Вадима?

– Что?

Кирилл неожиданно переводит тему, и я растерянно смотрю на него.

– Ты когда-нибудь снимала мужа?

– Нет.

– Почему?

– Не могу фотографировать его без лица.

Я вру. После Кирилла я решила никогда больше не смешивать чувства и студию. Потому что иначе негде спрятаться… Я вычеркнула тогда Кирилла из своей жизни, но каждый день возвращалась к фотографиям и как будто к нему. Снова и снова. Не хочу так больше, и поэтому теперь студия – моя тихая гавань, где можно укрыться от любого шторма. Я не подпускаю Вадима даже на шаг, да и его трудно представить мягким пластилином, который будет хотя бы час следовать указаниям, а не саркитисчески комментировать каждое мое слово.

– А я подумал, это из-за меня.

– Да?

– Ты больше не показываешь сюда дорогу любовникам.

– Интересно.

– Но я здесь, – он улыбается с хитрой подоплекой и приближается одним корпусом, нависая надо мной.

– Ты не любовник, Кирилл.

– Конечно, нет. Я и есть твоя студия, самая старая и самая любимая.

Он тянется к моим губам, пользуясь моим секундным замешательством. Я выставляю ладонь и нажимаю на его грудь. И тут же в голове мерцает признание, что до его горячей кожи и налитых мышц чертовски приятно дотрагиваться, хочется провести всей ладонью, обведя каждый тугой выступ и натолкнувшись сильнее.

Его дыхание скользит жаркой волной, и мне кажется, что это уже поцелуй. Я так ярко чувствую его, что плохо понимаю, соприкасаются наши губы или нет. Что вообще происходит между нами…

– Кирилл, нет.

– Не хочешь меня?

– Я хочу тебя в кадр.

Он усмехается и зажигает недоверчивую улыбку. Он выглядит как человек, который только делает вид, что поверил тебе на слово.

– Хорошо, – кивает он через себя. – Можешь делать со мной всё, что пожелаешь.

Глава 27

Снимки. Проклятые снимки. Кирилл по-прежнему лучше всех на них.

Летальная Муза…

Он уезжает через два часа, когда я намекаю на свой график, а на самом деле мне пора перевести дух. Напряжение уже колет пальцы. Кирилл не спорит и бросает, что позвонит и вообще готов переехать в студию, если мне будет нужно. А потом он присылает сообщение, что Вадим переписал на него весь проект. Отдал всё до копейки, до последней сотой процента. Сделку провел еще вчера, и вот пришло уведомление.

Вадим…

Наверное, я ждала что-то подобное. Вслед за окном и газоном пошли банковские нули. И мне становится чуть спокойнее на душе, словно впервые за долгое время происходит что-то верное. Правильное. Вадим отказался от сделки, которой хотел унизить меня. Конечно, это не перечеркивает сам факт, но он как будто намечает тропинку для меня. Ту самую, по которой можно красиво пройти и простить его. Простить от всего сердца, а не стиснув зубы и испугавшись потерянных лет в браке.

Я раскрываю окно настежь, чтобы впустить свежий воздух в студию. После Кирилла мне мерещится сумрак повсюду и хочется поскорей разогнать его. Пока еще возможно, ведь с годами Кирилл стал только сильней. Как яд, который стал крепче. Я провела с ним несколько часов наедине и вижу, как много внутри меня спусковых крючков. И, если дать ему волю, он нажмет на каждый.

И, что самое скверное, какая-то часть меня хочет этого. Почти изнывает в предвкушении… Как хочется иногда сумасшествия и острых,