Любовь как вредное пристрастие (СИ) - "Awelina" Страница 23

Настроение, разумеется, испортилось и, оставив парочку, азартно загоняющую шары в лузы и ставящую на кон поцелуи, я вышел на воздух. Душный вечер на излете августа требовал ливня, из припаркованной на углу у торгового центра «Лады» громыхали басы современной однотонной музыки, от которых, казалось, дрожала вся улица, хохотала и кричала раздухарившаяся молодежь.

Мне же хотелось или расколотить что-то, или начать орать матом. Но вместо этого, забив на потребности, я вызвал такси и нервно расхаживал взад-вперед, ожидая. Пиво, видимо, было не того сорта, поэтому изнутри разъедала горечь, заставляя скрежетать зубами.

В машине я не успокоился, уговоры, аутотренинг и прочая хня не помогали, сердце не торопилось возвращаться на место, а мозг — остывать.

— Слушай, шеф, я передумал. Давай на улицу Калинина, — заявил водителю.

Чувак в восторг не пришел, но маршрут изменил.

Я просто посмотрю… Просто удостоверюсь, что она дома. Одна. И рядом никакого Севы Горина.

Я хренов маньяк и одержимый, да.

Свет горел только в большой комнате. Вероятно, Нелли сейчас читает или, забравшись с ногами на диван, слушая музыку, делает какие-то наброски в том здоровенном блокноте. Показалось, что в окне мелькнул ее силуэт, маня, тревожа неудовлетворенность… И меня озарило: я напишу ей.

Но что? «Привет», «Я тут под твоими окнами, бдю», «Спокойной ночи», «Повторим в следующую пятницу»? Полная херня! Всё это не то!

Усмехнувшись, пришел к выводу: слова иногда не нужны, достаточно просто отправить цифру. Со смыслом цифру. Интересно, как скоро она его разгадает?

В окошечке СМС я поставил 4. И отправил. Через долгих три минуты в ответ пришел знак вопроса. Эх, Элеонора Романовна, да вы недогадливы, но ничего, так даже интересней. Тихо рассмеявшись, я развернулся и зашагал к остановке. Вызову такси оттуда.

***

Смысл моих СМС до Нелли дошел в понедельник. Около десяти вечера я отправил ей глубокомысленные закорючки цифры 3 и долго ждал ответа. Усмешка таяла, я раздраженно тер переносицу, бросил взгляд в окно, подумав: если не ответит, поеду к ней, к черту все зароки.

«Очень впечатляет. А если я сменю замки?» — пришел ответ. Я рвано выдохнул, а потом ликующе улыбнулся.

Конечно, ты можешь сменить замки, малышка, но они разве нас остановят?

Во вторник к Вишневецкой полетела цифра 2. Ответ гласил: «О да! Уже начала подбирать наряд. Чулочки, корсетик. С надписями: «Мы в разводе! Забыл?»

Обожаю, люблю до перманентной эрекции и несварения эту занозу.

В среду отправил ей единицу. Элеонора написала: «Не старайся. Я буду занята в эту пятницу». Ночь не спал, весь четверг ходил адски злым и мрачным, Марго даже заявила, что половина отдела готовы уволиться, ибо им осточертели мои истерики. Бешеная ревность улеглась только около девяти, когда Нелли, не дожидаясь СМС со словом «Завтра» от меня, прислала ссылку на какую-то тусовку в своей галерее.

В пятницу намечалось открытие выставки репродукций Пикассо, что означало: соберутся телевидение, всякие шишки, спонсоры и меценаты ну и подсевшие на опиум искусства простые горожане. Согласно анонсу, перед всей этой расфуфыренной публикой выступит театральная студия. Актеры, видимо, как смогут кратко передадут зрителям идеи безумных полотен вернисажа.

Присланную ссылку я воспринял как приглашение. Будет ли на мероприятии моя мать? Даже если и будет, все равно. Намерен пойти, потому что внезапно обнаружил в себе бездну любви к Пикассо и театральным студиям.

В пятницу, в семь вечера, одетый в светлую классическую тройку, я с кислой миной разглядывал толпу, ломившуюся в залы на втором этаже. Надеялся, что в этом хаусе удастся не просто найти Нелли, но и сделать так, чтобы она меня заметила. В противном случае я очень разочаруюсь, возможно, до такой степени, что сотворю что-нибудь провокационное. К примеру, заявлю во всеуслышание, что Элеонора Вишневецкая развелась с собственным мужем, чтобы потом свободно спать с этим же мужем.

Но я мог не беспокоиться — она меня заметила. Брови красноречиво поползли вверх, губы на миг дрогнули в улыбке, а потом Нелли отвлекли.

Быстро догадался, что матери здесь нет, а вся организация этого Пикассовского балагана легла на плечи жены. Она не стояла на месте, то появляясь, то исчезая, что-то говорила на камеру, с кем-то позировала для фото, здоровалась за руку, улыбалась. А я скрежетал зубами, поедая взглядом хрупкую фигурку. Нелли сегодня превзошла саму себя, решив раздразнить максимально деловым нарядом: подчеркивающие стройные ноги черные брюки с завышенной талией, светло-фиолетовая блузка под горло, с длинными рукавами. Этакая невинная недотрога, которую оттолкнет малейший похотливый взгляд.

Что ж, Вишенка, если ты хотела раздразнить мое воображение да и меня всего, то это у тебя блестяще вышло.

Наконец гости уселись, кое-кто разместился у стен, погасли лампы, холодным люминесцентным светом оказалась залита лишь площадка в центре зала, застеленная белым квадратным полотном. Посредине стоял черный стул.

Присутствующие прекратили переговариваться и перешептываться, когда на полотно шагнули три укутанные в золотистые плащи фигуры. Вскоре актеры их сбросили и начался то ли танец, то ли пантомима, то ли еще какая вакханалия. Слов у действующих лиц не было, лишь движения, яркий монохромный грим и манипулирование предметами всех цветов радуги. Интерес к происходящему я потерял уже минуты через три, выцепил взглядом Нелли, которая закончила давать указания полноватой высокой девушке в черном, наверное, подчиненной, и осталась стоять у бюста какого-то художника у выхода из зала. Рядом никого не было.

Меня точно магнитом притянуло к ней. Я неторопливо шел к своей цели, стараясь не тревожить захваченных представлением зрителей, стоявших у стен. Видел только лицо Элеоноры, тоже наблюдавшей за актерами: таинственные в полумраке глаза, губы в мягкой полуулыбке. К ней я стремился, будто стрелка компаса — к северу, и даже вопроса не возникало зачем. Затем, что держаться вдали от Вишневецкой совершенно невозможно и противоречит моей природе.

— Приятно, что ты в кои-то веки решил посетить мир искусства, — с ехидцей прошептала Нелли, когда оказался рядом.

Ко мне жена головы не повернула, делая вид, что целиком занята представлением.

— И тебе доброго вечера, Вишенка, — прошептал в ответ я, наклонившись к ее ушку, намеренно обласкал дыханием щеку, шею. Она вздрогнула.

Как же я по ней соскучился! Извелся буквально.

— Знаешь, что мне сейчас больше всего хочется? — продолжил провоцировать любимую, мягко коснулся ее кисти, обхватил тонкие пальчики, едва не зарылся носом в волосы, которые она сегодня заколола на затылке, но несколько локонов уже выбились из прически.

— Оставить меня в покое и дать поработать? — предположила Элеонора, не пытаясь, впрочем, отстраниться или забрать свою руку из моей ладони.

— Не угадала, — улыбнулся я, провел губами по ее щеке, ощутив свою дрожь и ее.

О да, Нелли тоже будоражили эти наши подростково-невинные касания в полумраке, пока взрослые с умным видом занимаются своими скучными делами. А как они нравились мне… Хорошо, что пиджак застегнут, поэтому даже зоркий глаз ничего не заметит.

— Егор, — она повернула ко мне лицо, заглянула в глаза, укоризненно, испытующе. — Это плохая идея…

И вот что эти губы произносят? Безобразие! Все, больше никаких подколок и комментариев.

Нежно обхватив подбородок, я поцеловал ее, неторопливо, лелея, не напирая, дыша ею, впитывая ее вкус и тепло. Услышал ее тихий стон, почувствовал, как она прильнула ко мне, положила руку на грудь, туда, где бешено колотилось мое сердце. Пальцы дрогнули в моей ладони…

Мы успели отстраниться друг от друга за секунду до того, как зажегся свет, а потом Элеонора заспешила прочь от меня, к микрофону и ждущей рядом девушке в черном с папкой в руках.

Следующие четверть часа я, едва сдерживая нетерпение, ждал, когда она прокомментирует демонстрируемые слайды с полотнами, потом поблагодарит гостей, спонсоров, руководство — всех до кучи, а после, наконец-то, объявит начало экскурсии по новой экспозиции.