Больше, чем любовь (СИ) - Ники Сью Страница 23

— Я знаю, — прошептала я, так и не решившись опровергнуть ее слова.

Мама ушла, прикрыв за собой дверь. За окном снова сверкнула молния. Собака на площадке больше не выла.

Глава 18 — Ярослав

Мы шли вдоль речки с Серым; наши дороги должны были вот-вот разойтись в разные стороны, как вдруг он остановился и воодушевленно заговорил:

— Я придумал! Называй меня Арт! — запросто заявил Серега.

— А чем тебе твое имя не нравится?

— Оно до ужаса банальное, а я хочу, чтобы меня запомнили как-то иначе. Арт — звучит круто.

— Что в нем крутого? — искренне не понял я. На самом деле, мне никогда не нравились эти разговоры о будущем. Сразу подкатывал ком к горлу.

— С осетинского оно переводится как пламя. Человек всегда стремиться к месту, где есть тепло. Мне нравится вариант огня, который никогда не погаснет. Разве не круто, Яр? — он посмотрел на меня и улыбнулся той самой улыбкой, в которой заключалось желание сотворить прекрасный мир.

С Серым мы познакомились еще будучи детьми, я тогда сидел на детской площадке под ржавой горкой и кидал камни в песочницу. Тяжело было сдерживать слезы после ухода мамы. Она даже не попрощалась со мной как следует, лишь оставила в коробке новенькую игрушечную машинку на радиоуправлении. Наверное, ей тогда казалось, что это правильно — молча уйти, дабы не разрывать сердце себе и ребенку. Но я жутко злился и подарок по итогу выбросил.

В тот день, пока отец был на работе, семилетний я выскочил на улицу и спрятался под горкой. Мне казалось, там надежно, а главное, никто не увидит моих слез, ведь как говорил папа, мальчикам не полагается показывать слабину, вот и я не показывал. Однако тут появился Серега, он держал в руках бездомного котенка с ободранным хвостом.

— Ты тоже пытаешься спрятаться от плохих людей? — спросил вдруг Серый. Волосы у него торчали в разные стороны, ярко-оранжевые, как спелый апельсин.

— Иди отсюда, — хмуро отозвался я.

— Смотри, — вместо того, чтобы уйти, Архипов протянул мне трясущегося кота. Взгляд его зеленых глаз словно коснулся моего сердца, оставив там рубец. — Он тоже хотел бы сбежать. Но не получилось. Другие коты его чуть не погрызли.

— Я ненавижу кошек, уходи.

— Я тоже. Что же делать? Мне кажется, он умрет, если никто не поможет ему, — с досадой в голосе произнес Серый. Я поднялся с корточек и вылез из-под горки. Мы поравнялись с рыжеволосым мальчишкой: он был худой, в грязной серой майке и рваных кедах.

— Моя мать меня бросила, — выпалил я, желая хоть кому-то рассказать о произошедшем. Можно было, конечно, пойти к Сашке, пожаловаться ему, вот только мне стало стыдно. У Давыдова счастливая семья, большой дом и много игрушек. Мы бы и не познакомились, если бы наши отцы не были друзьями детства. Как я мог прийти и признаться, что от меня отказалась даже родная мать?! Это было бы унизительно.

— Его тоже, — не унимался Сережа. А потом нагло впихнул мне кота. Тот вцепился коготками в мою грудь и жалобно мяукнул.

— Что ты…

— Так бывает. А хочешь, я расскажу тебе свою историю?

— Не особо, — пожал я плечами.

— Тогда слушай!

И Серый рассказал, он вообще не умел скрывать или молчать о своих переживаниях. Именно этот странный мальчишка поддержал меня, а позже стал лучшим другом. Гораздо ближе, чем был Дава. Наша дружба была другой. И больше всего на свете я боялся, что однажды она закончится…

Когда я вернулся домой, Сашка ругался с отцом. Они опять что-то не поделили. На самом деле, дядя Дима был не строгим и уж тем более не противным, несмотря на свой статус в обществе. Он много шутил, улыбался, носил не брендовые вещи, гулял без охраны и мечтал вырастить достойных сыновей. Меня Дмитрий относил тоже к категории своего сына. И я пытался отдавать максимально, насколько мог: хорошо учился, не влезал в разные неприятности, пошел на хоккей, как того хотел Давыдов-старший. Меня даже выбор ВУЗа особо не волновал, поэтому я согласился на любой, лишь бы угодить своему названному отцу.

Дядя Дима часто ставил меня в пример Сашке, не из корысти или злости, а в надежде, что тот исправится, возьмется за голову и начнет жизнь с чистого листа. Но Саша продолжал витать в облаках, совершать бездумные поступки и заставлять родных переживать. Вокруг него менялась компания и от хороших, в моем понимании, людей ничего не осталось. Злые. Пропитанные желчью. Многие из них не могли похвастаться особыми достижениями и утверждались за счет других. Именно компания Давы по итогу стала тем камнем преткновения, который образовался между нами. Мы продолжали дружить, я продолжал его защищать, как старший брат, но что-то внутри вызывало непонятную тревогу, желание находится на расстоянии вытянутой руки.

Скинув кроссы и куртку, я поднялся на второй этаж и уже почти оказался у себя в комнате, как услышал за спиной Сашкин голос.

— Отец меня бесит, — со вздохом произнес он, подходя ближе. Я оглянулся и заметил недовольное выражение лица Сани, его губы искривились.

— Он просто беспокоиться о тебе.

— Нет, он просто хочет, чтобы я плясал под его дудку. И мать туда же. Знаешь, что она мне сегодня выдала? — Сашка облокотился о стену, скрестив руки на груди.

— Что нашла тебе невесту? — пошутил я.

— Она хочет, чтобы я поехал в столицу, окончил международное, а потом занял кресло в думе. Она спятила!

— Согласен, — усмехнулся я, представляя ветреного Саню в кресле депутатов. Было бы забавно наблюдать, как он пытается участвовать в собраниях, выдвигать идеи о новых законах или спорить с другими важными дядьками в костюмах.

— Не смешно, — Дава отошел от стены и толкнул меня локтем в бок, а затем сам засмеялся.

— Как думаешь, кто круче: хоккеист или мужик с бабочкой?

— Хоккеист в бабочке, как тебе такой вариант? — предложил Сашка, и мы оба усмехнулись. На самом деле, его мама ненавидела хоккей, и на эту тему они с Дмитрием постоянно ругались. Один мечтал увидеть звездную карьеру сына, другая переживала, что на льду он сломает себе ноги. Это был вечный спор, который продолжался уже на протяжении многих лет.

— Тогда это уже будет хоккей в категории восемнадцать плюс.

— Отлично, самое оно для меня! — присвистнул Сашка. Я уже думал, мы сейчас завалимся ко мне в комнату и поиграем в плойку, но он вмиг сделался серьезным, словно человека напротив подменили.

— Что с тобой?