Татьяна Герцик - Любовь не картошка Страница 23

– Только поговори! Без рук! Не сможешь убедить – уходи! Никаких приставаний!

Дан неуверенно кивнул, сильно сомневаясь в собственных слабых силах. Требование было явно завышенным.

– А поцеловать ее? Один только раз?

Оксана категорично помахала указательным пальцем около его носа и он демонстративно нахмурился, безнадежно пытаясь скрыть сверкающий взгляд. Настойчиво попросил:

– Можно Даша завтра на работу не выйдет? Ну, сама понимаешь, если договоримся…

Оксана прикинула, нет ли чего срочного. Вроде нет.

– Ладно, пусть не выходит. Всё равно день укороченный, никто и не заметит.

Дан подкинул на ладони связку ключей, показавшихся ему ключами от рая, и крепко сжал их в кулаке. Подмога пришла вовремя, отчаяние перехлестывало через край и не давало нормально дышать. Он чувствовал, что Даша вовсе не так холодна, как пытается показать, но что-то крепко держит ее в узде, не давая открыться.

Он закрыл глаза и истово прошептал, веря в энергетику мысли:

– Я никогда тебя не подведу, поверь мне!

Рабочий день у Даши выдался на редкость суматошным. Как обычно, в последний момент прибежавший с очередным докладом Павел стоял над душой, прыгая от нетерпения и мешая печатать. Заболевшая Галина Ивановна ушла с обеда, оставив на нее ворох не разобранной почты. В довершение всему к Оксане на работу приехал Юрий и начальница полдня находилась в совершенно невменяемом состоянии. Даша давно убедилась, что в такие моменты обращаться к ней за указаниями бесполезно. Возвращая помощнице за десять минут до конца смены подписанные документы, директриса лукаво проговорила:

– Ну, любви и счастья тебе, Даша!

Дарья решила, что Оксана, одурманенная поцелуями мужа, напутала с синтаксисом, но учтиво поблагодарила ее за пожелание. Быстро разнеся бумаги по отделам, пошла домой. По дороге купила на ужин кефир и сладкую булочку. Придя домой, быстро их сжевала и принялась за учебники.

Когда раздался настойчивый звонок, она, забыв, что, прежде чем открывать дверь, нужно посмотреть в глазок, распахнула ее и оторопела. За дверями стоял почищенный, побритый и даже причесанный Генка.

Она так растерялась, что даже не попыталась захлопнуть перед ним дверь. Совершенно уверенный, что она дышать не может от радости, парень ужом ввинтился внутрь и довольно сказал:

– Здравствуй, Дашка!

Сильно тряхнув головой, та попыталась освободиться от наваждения. Но это не помогло, и кошмарный мираж не рассеялся.

Генка, даже не сняв грязных ботинок – зачем, он же дома! – по-хозяйски прошел в ее комнату и осмотрелся.

– Неплохо ты устроилась. Но я тоже решил в свою квартирку новую обстановочку купить. Давай возвращайся, и выберем вместе. Если хочешь, я тебе даже микроволновку куплю.

В его тоне так явственно звучали нотки водевильного отца-благодетеля, что Дашу передернуло. Неужели этот дурно воспитанный, похожий на крысу парень ей когда-то нравился? Как это могло быть? Или она просто плыла по течению, позволяя окружающим делать с собой всё, что заблагорассудится?

Генка положил ей руку на плечо и, довольно посмеиваясь, разрешил:

– Да очнись ты уже, а то помрешь тут от радости!

Отодвинувшись от него подальше, она сквозь зубы проговорила:

– Руки убери! И побыстрее!

Он недоуменно убрал конечность, не понимая, с чего такая перемена. Догадавшись, снисходительно успокоил:

– Да ты не ревнуй! Я давно с Любкой покончил. Дура она! То дай, это подай!

В Дашиной голове мелькнул неприглядный вывод: да уж, с бессловесной прислугой, какой она была в то время, жить было не в пример легче и приятнее, чем с уважающей себя девицей.

В принципе не умеющий обращать внимание на настроение кого бы то ни было, кроме себя, Генка не заметил строгого лица собеседницы и продолжил:

– В общем, вали обратно, можешь даже работать у меня на старом месте.

Дарья задержала дыхание и досчитала до десяти, чтобы обрести некоторое подобие спокойствия.

– А платить ты мне сколько собираешься?

Он озадачился.

– Платить? А зачем? Тебе что, плохо было? Столько лет жила на всем готовом.

– Это всё готовое я сама и готовила. Прислуга за всё. Ты мне денег даже на хозяйство не давал. Знаешь, сколько ты мне за пять лет батрачества задолжал? Полмиллиона, не меньше.

Парень небрежно махнул рукой, отметая ее смешные претензии.

– Да брось ты! Какие счеты между своими людьми!

– Я тебе не своя! И жить с тобой не собираюсь! Мирись лучше с Любкой или кто там у тебя есть, а мне и здесь хорошо!

Этого Генка не ожидал. Помня прежнюю Дарью, был уверен, что она в слезах захлебнется от счастья. Эта была другой, уверенной в себе и жесткой.

– Кстати, я заочно учусь в университете. Знаешь, сколько нужно платить за обучение? И зарабатываю я тридцать тысяч в месяц. Ты готов платить мне столько же?

Он гаркнул, считая, что только так можно призвать к порядку отбившуюся от рук бабенку:

– Ты же всю жизнь меня одного любила, дуреха! Ты же без меня – никто!

Она слышала эти слова много раз, и прежде верила в их истинность, но сейчас они показались ей совершенно омерзительными.

– А ты меня когда-нибудь любил? Хоть чуть-чуть?

Генка хотел сказать, что после ее побега много раз просыпался рядом с чужими, совершенно не нужными ему телами, и с тоской думал о ней. Что давно бы за ней приехал, если бы знал адрес. Но немногочисленные Дашины подруги говорить с ним категорически отказывались, и для того, чтобы выяснить, где она теперь живет, ему пришлось поехать в деревню и напоить ее папашу. Только впав в совершенно неупотребительное состояние, тот разболтал ему о новом жилище дочери.

Покраснев от напряжения, Генка хотел признаться, что любит ее, хотя и поздно это понял. Но хороших слов, как обычно, не нашлось, и парень по привычке повелительно выпалил:

– Ну, хватит, кончай гундосить! Собирай манатки и айда! Автобус скоро!

Она села на диван, сложила ручки на коленях и с вызовом посмотрела на бывшего дружка.

– Ты что, до сих пор не понял, что я с тобой никуда не поеду?

Он зловеще нахмурил брови. Прежде одно это легкое движение приводило ее в трепет, но сейчас заставило лишь усмехнуться.

– Не собираюсь я тебя больше обслуживать. Ни днем, ни ночью.

Поняв, что на испуг ее больше не возьмешь, Генка попытался ее улестить, хотя ему гораздо больше хотелось закатить ей добрую оплеуху. Но он сообразил, что таким путем настроит ее против себя еще больше. Потом, конечно, придется ее учить, совсем баба обнаглела, но сейчас он плаксиво протянул:

– Даша, но я же пропаду без тебя!

Она взяла в руки учебник и безжалостно напомнила:

– Если помнишь, ты меня сам выгнал. Я же твою молодую жизнь заела.