Татьяна Тронина - Роман с куклой Страница 24

– Всю ночь не спала, – обратилась Вера Ивановна к Шуре. – Поясницу ломило…

– Это печально, – сказала Шура, с приятным удивлением разглядывая только что поднесенные свиные стейки – с пылу с жару, со слезой… Потянулась к ним вилкой.

– Знакомый у меня был, молодой мужчина, – продолжила печально Вера Ивановна. – Сердце прихватывать стало, и один врач ему нитроглицерин прописал. А нитроглицерин, между прочим, сосуды расширяет, а у знакомого и так сосуды расширенные были…

– И что? – спросила Шура, энергично распиливая стейк.

– Умер, – брезгливо ответила Вера Ивановна, глядя в тарелку своей соседки. – Никакой веры врачам.

– Ага, и я о том же! – закричал Сазонов. – Давно добиваюсь, чтобы за врачебные ошибки сажали, как за уголовщину!

– Какой вы кровожадный… – усмехнулась Ева. – А лечить тогда нас кто будет?

– А те, кто умеет это делать! – с азартом закричал Сазонов.

– Или вот еще был случай, в прошлом году – ты помнишь, Толя, возил меня в эту клинику, на Садовом… – продолжила Вера Ивановна. – Говорю доктору – голова болит просто невыносимо, сделайте что-нибудь! А он: «Это нормально, мигрень бывает у шестидесяти процентов женщин!» Ни обследования не назначил, ни анализов, ни томограммы…

– И я о том же! – румяный, щекастый Сазонов перегнулся через стол и, елозя по салату фирменным шелковым галстуком, чокнулся с Верой Ивановной. – А вы, Евочка, что такая задумчивая? О чем думаете?

Ева подняла на него глаза и вдруг сказала:

– О золоте.

– О-о-о… Даниил, ты слышишь? Твоя жена думает о золоте! – еще больше оживился Сазонов.

– А что такое, вообще, это золото? – печально спросил Прахов. – Почему люди из-за него так теряют голову, не могу понять! Обычный металл, правда, который обладает несколькими полезными свойствами – он неокисляем, он ковок, пластичен…

– У золота один недостаток – его всегда мало, – вздохнула Шурочка.

– Точно! – закричал Сазонов. – Если бы люди не боготворили этот металл с древности, то мы сейчас жили бы гораздо спокойнее!

– Вспомните древнегреческую мифологию: Ясон отправляется в Колхиду за золотым руном – шкурой волшебного барана, которую охранял злобный дракон. Обладание руном должно было вернуть роду Ясона власть и благоденствие, – сказал Михайловский, глядя на Еву.

– А конкиста?! Конкиста – то бишь завоевание испанцами Америки в пятнадцатом – шестнадцатом веках?.. – заерзал Сазонов. – Как они, гады, ацтеков мочили! Кортес и прочие конкистадоры… Столицу Тенотчитлан разгромили, императора ацтеков Монтесуму убили! И все – ради золота, будь оно неладно!

– Колумб писал: «Золото – удивительная вещь! Кто обладает им, тот господин всего, чего он захочет. Золото может даже душам открыть дорогу в рай», – кивнул Михайловский.

– Вы слышали, господа, что некий Мори Кровитц готов истратить пять миллионов долларов на поиски легендарной могилы Чингисхана, которая предположительно находится на территории Монголии? – сказал Прахов, тоже не отрывая глаз от Евы. – По слухам, в этой могиле вместе с великим завоевателем захоронены золото и драгоценности… Могила «потрясателя Вселенной» затерялась со дня его тайных похорон в 1227 году.

– А древние инки? – снова закричал Сазонов. – Как мы могли забыть про них?..

– Это тема его диплома, – наклонился к Евиному уху Михайловский. – Колька очень интересовался завоеванием Америки!

– Есть легенда, что существует тайный вход в обширный лабиринт подземных галерей, – таинственно продолжил Сазонов. – В перуанском городе Куско стоит собор Санто-Доминго, а под ним будто бы – эти самые галереи! Якобы в них инки спрятали от конкистадоров свое золото… Эти галереи огромны, они тянутся под горами Перу и доходят аж до Бразилии с Эквадором!

– И есть еще легенда о золоте Колчака, – сказал Прахов. – Ведь ты о нем сейчас пишешь, Даниил?

– О нем, родимом…

– Михайловский, ты должен непременно разгадать эту загадку! – зарумянившись еще сильнее, возбужденно произнес Сазонов. – Не-пре-мен-но! Ты не представляешь, как Россия и вся наша партия будут благодарны тебе… Может быть, благодаря этому золоту страна выйдет из кризиса!

– Ага, как же… – печально улыбнулся тот. – Сам, брат, историк, знаешь, что золото еще никого счастливым не сделало.

– Даня, Даня, нельзя быть таким фаталистом!

– Познакомилась недавно с женщиной, у которой было отравление парами ртути, – вдруг ни к селу ни к городу вздохнула Вера Ивановна. – Полностью расшатано здоровье, щитовидка, почки, печень – все отказывает. Я вот что думаю, Толя, на старой квартире, помнишь, я очень плохо себя чувствовала? По-моему, наши соседи, работяги, таскали со своего завода ртуть…

– О чем вы все говорите, ну о чем?! – неожиданно закричала Шура. – Свадьба же!

– Да, точно… – опомнился Сазонов. – Господа, горько… Горько!

Играла музыка. В лучах вечернего сентябрьского солнца оранжевым и медным горела листва в саду. Небо – ярко-синее, без единого облака – куполом раскинулось над землей… Целуясь с Михайловским, Ева, чуть прикрыв глаза, посмотрела вверх, в это небо. «Даже не думала, что буду так счастлива! Все хорошо – все, абсолютно все… Я бы, наверное, даже смогла рядом с ним всю жизнь прожить», – неожиданно решила она.

– Горько, горько! – вопил Сазонов уже в каком-то исступлении, иссиня-румяный, потом выскочил из-за стола и принялся отплясывать лезгинку.

– Остынь, Ильич… Тебя же удар сейчас хватит! – беспокойно сказал Михайловский.

– У моего отца было два удара, – сказала Вера Ивановна. – От первого у него всю левую половину парализовало, второго он не вынес…

Гости разъехались поздним вечером.

Сазонова охранники погрузили в «Волгу» с мигалкой (иномарок депутат и председатель партии принципиально не признавал) и торжественно транспортировали в Москву.

Уехал микроавтобус с оркестром.

Потом – псевдофранцуз с официантами. Толя под руку повел Веру Ивановну к своему дому. Шурочка без сил, так и не раздевшись, уснула в комнате для гостей, лежа на животе поперек кровати.

Михайловский с Евой остались одни.

– Ну вот, – произнесла она с иронией. – Кончилась романтика…

– А что началось? – засмеялся тот и поцеловал ее в висок.

– Начались семейные будни… – Ева сняла с головы фату, светлые волосы рассыпались по плечам.

– Пойдем, прогуляемся? – предложил он.

– Пойдем. Только надень куртку – там холодно! – с беспокойством напомнила Ева.

Михайловский захохотал и обнял ее:

– О, ты совсем как настоящая жена… Ева, я тебя обожаю!