Джилли Купер - Белла Страница 24

— Это ваше пакостное семейство меня туда и усадило.

У нее начался сильный приступ дрожи. Ласло достал сигарету, зажег ее и протянул Белле.

— Спасибо, — сказала она, стараясь взять себя в руки. — Где Руперт?

— Уехал в Цюрих. Займется там делом, которое я начал. Я решил, что его лучше на время удалить.

— На случай, чтобы я не передумала и не возобновила помолвку с ним?

— Ласло ухмыльнулся.

— Как ты проницательна, дорогая.

— Что там в газетах понаписали? Про мой арест?

— Дневные газеты не успели. Зато в вечерних — все на первых страницах и с фотографиями. Но в последних выпусках уже будут сообщения о твоем освобождении. Все это будет похоже на рекламный трюк.

— То же самое сказал мне начальник тюрьмы.

Она начала понемногу расслабляться. Лондон в голубой вечерней дымке никогда не казался ей таким привлекательным.

— Куда мы едем? — спросила она.

— Ко мне на квартиру.

— Я хочу домой.

— Не говори вздор. Когда за это примутся парни из большой прессы, они тебе покоя не дадут.

— Как же все-таки тебе удалось меня вытащить?

— Нажал на некоторые клавиши, вышел на некоторых людей.

— Ну конечно, я забыла, что ты такая влиятельная личность. Кто подложил камень в мой чемодан?

— Я тебе все расскажу, когда будем дома.

Квартира Ласло удивила ее. Она ожидала увидеть что-нибудь столь же некрасивое и безликое, как лондонский дом Энрикесов. Но это оказалось в высшей степени сибаритское убежище. Стены обтянуты серым шелком, ярко-алые портьеры, на полу — длинноворсные дорожки. Стены покрыты шкафами с тысячами книг и картинами. Когда они вошли, их приветствовали три кота.

Ласло сразу же подошел к подносу с напитками и налил Белле изрядную порцию коньяку.

— Прими-ка это внутрь.

— Прошу прощения, но я еще не оправилась от потрясения, — сказала Белла, принимая стакан. — Ты не будешь сильно возражать, если я отлучусь в ванную?

Она долго мокла в изумрудно-зеленой ароматизированной воде и упорно соскребала с себя каждую частицу тюремной грязи. Потом с полки возле ванной, где стоял строй флаконов, она позаимствовала одеколон Ласло. Странно, что он, как и Стив, пользовался «Черным опалом».

Она надела висевший на двери зеленый махровый халат. Она застала Ласло на кухне, поедающим копченого лосося. При этом он читал свою корреспонденцию.

— Я только что взвесился, — сообщил он, — за последние два дня я сбросил два с половиной килограмма.

Он протянул ей блюдо с бутербродами.

— Тебе надо подкрепиться. Я тебе еще налью.

— Я не голодна, — заявила она, но тут же, передумав, поела с большим аппетитом.

Коньяк обжег ей горло, но по всему телу разлилось мягкое тепло. Она села на диван. Большой рыжий кот прыгнул ей на колени и начал мурлыкать и тереться.

— Как ты меня оттуда вытащил?

— Я уже сказал: вышел кое на кого.

— Но кто же все-таки подбросил бриллиант в мой чемодан?

Словно занавес, на его лицо опустилось настороженное выражение.

— Крисси.

— Крисси? — удивилась Белла. — Чего ради? Это же ее бриллиант. — Она любит Руперта. До исступления. Когда она видела вас вдвоем, при этом зная, что ты его не любишь, — то доходила до крайности.

Она решила — ошибочно, как оказалось, — что если тебя арестуют, Руперт от тебя откажется.

Белла на минуту задумалась. Она достаточно натерпелась из-за Стива, чтобы понять, что пережила Крисси.

— Бедняжка Крисси, — прошептала она.

Впервые Ласло удивился.

— Что ж, очень хорошо, что ты это так приняла. Ирония в том, что ты в тот вечер и так порвала с Рупертом и ей не стоило беспокоиться.

— Ты сказал в полиции, что это она сделала?

Он покачал головой.

— Как же тогда ты меня вытащил?

— Я сказал, что все время, пока мы играли в убийство, ты была не одна.

— А, значит, Стив наконец признался, что был со мной! Какого черта он говорил, что был с Ангорой?

— Он был с Ангорой, — спокойно сказал Ласло.

— Ради Бога, — рассердилась Белла. — Я же знаю, что была с ним.

— Ты была не с ним, а со мной.

— Не смеши меня. Там, конечно, была полная темнота, но я не могла обознаться. Я узнала Стива по одеколону «Черный опал»…

И тут она ахнула от ужаса.

— О, нет! Этого не может быть!

— Боюсь, что может, дорогая, — сказал Ласло. — В Кембридже я был одной из звезд рампы. Не так трудно подделать американский акцент Стива. У меня такой же рост и сложение, как у него, и волосы у нас примерно одинаковой длины. Все что мне требовалось, — это облить себя этим его ядовитым одеколоном и… хм, остальное предоставить природе.

С минуту Белла помолчала, а потом завопила.

— Ты ублюдок, ублюдок! Ты подстроил все так, чтобы я думала, что Стив все еще любит меня, и порвала с Рупертом. И что хуже всего, я практически позволила тебе себя трахнуть.

Ласло рассмеялся и налил себе еще.

— Должен признаться, мне это понравилось. Никогда не мог себе представить, что ты такая страстная. Как-нибудь нам надо сыграть всю сценку заново.

Белла зарычала, как разъяренный зверь.

— Грязный, гнусный сучий сын. Ты мне жизнь испортил.

— Из какой это пьесы? — спросил он, продолжая смеяться.

Его глумливость окончательно вывела ее из себя. Что-то бессвязно выкрикивая, она кинулась на него, чтобы расцарапать ему лицо.

— Прекрати, — сказал он, схватив ее за руку, — если не хочешь, чтобы я тебе подбил глаз. Я не стесняюсь бить женщин.

Она посмотрела на него, потом, представив себя избитой, отвела руки и повалилась на диван.

В дверь позвонили. Белла выбежала в прихожую и открыла. На пороге стояли двое мужчин с твердыми, пытливыми лицами.

— Мисс Паркинсон, — сказал один из них. — Поздравляем вас с освобождением. Можно задать вам несколько вопросов?

— Нет, нельзя, — сказал Ласло и увел Беллу в комнату.

— Мистер Энрикес, мистер Ласло Энрикес? — спросил второй елейным голосом.

— Пошли вон, — холодно отрезал Ласло и захлопнул дверь у них перед носом.

— Откуда тебе известно, что я не расположена с ними разговаривать? — свирепо спросила Белла.

— У тебя на это нет времени, — он посмотрел на часы. — Через час тебе надо быть на сцене.

— Не говори чепуху, они поставят дублершу.

— Не поставят. Я звонил Роджеру и сказал, что тебя выпустили.

— Но я не могу показаться после того, что случилось, — она рухнула в кресло. — Я вся вымотана, и волосы у меня немытые.

— Перестань молоть вздор, — грубо отрезал он. — Я думал, что при всех твоих недостатках у тебя есть характер.

У входа в театр толпились репортеры, но Ласло растолкал их локтями. Если бы Белла не так сильно его ненавидела, она бы восхитилась тем, как уверенно он при этом матерился.