Ирина Степановская - Боковая ветвь Страница 24

В пылу возмущения Алена как-то забыла, что еще в младших классах, несмотря на то что училась неплохо, чувствовала к учебе непреодолимое отвращение. Глупенькой она никогда не была, но сама перспектива того, что после школы нужно поступать куда-то учиться дальше, сдавать экзамены, волноваться, чтобы потом сесть на грошовую зарплату где-нибудь в НИИ… Боже, такая перспектива никогда ее не прельщала. Другое дело искать в институте мужа. Это было бы необходимо. Но ничего этого делать ей не пришлось. Судьба распорядилась по-своему, и, надо сказать, раньше Алена ни разу не пожалела о том, что ей не пришлось учиться.

Даже в самом начале своей замужней жизни она относилась к своему образованному мужу несколько свысока. «Мой провинциал!» — не без легкой насмешки гладила она его по голове в минуты ласки. Он ведь в Питере был приезжим, иногородним. Все равно что инородцем в царской России. Тот, кто когда-нибудь жил без прописки, без сомнения, хорошо знает это унизительное во всех смыслах положение. Без прописки ни жить, ни работать в Питере Алексей бы не мог. Это была объективная реальность того времени. Сохранилась она и теперь. Но только сейчас, получив благодаря своему бизнесу независимость в средствах, а значит, и возможность купить собственное жилье, построить дачу, Алексей обрел и полную независимость от своей жены. Правда, независимость эта не особенно была ему нужна. Жили они, в целом, дружно. Хозяйство вели крепко. Алена звезд с неба не хватала, но уж что было ее, того из своих цепких лапок не выпускала. И за эти годы она уже привыкла не мыслить своей жизни без него. Да что говорить, она его любила! Она считала его своим, точно так же как по праву считала своим какой-нибудь шкаф, стоящий у них в спальне, их дачу, их квартиру, наконец, их сына. Тем обиднее ей показалась сегодняшняя ситуация.

«Я ее припугну! — осенила Алену новая мысль. Она обрадовалась, когда вспомнила, что у Алексея есть пистолет. — Так и скажу этой шлюхе: „Если увижу тебя на горизонте еще раз, так и знай, пристрелю как собаку!“»

Ей очень понравилась эта идея, и, полная решимости бороться за свое личное счастье до окончательной победы, Алена вытащила пистолет из укромного уголка и, прикрыв сверху носовым платком, положила в модную светлую сумку. Ей не приходилось раньше обращаться с оружием, и мысль о том, что надо проверить, заряжен ли пистолет, даже не пришла ей в голову. Ей было достаточно, что он просто есть. С сознанием своей правоты, с уверенностью в своих силах она захлопнула дверь и выскочила на улицу с намерением поймать частника или такси.

Алексей Фомин снова пошел в гараж и вывел теперь из него бело-перламутровый «мерс». В который раз он порадовался этому новенькому сияющему красавцу. Хотя правильнее было бы называть машину красавицей. Мерседес — женское имя. Легкость и плавность форм, благородное сияние полировки и престижный фирменный знак на капоте всегда приводили его в замечательное расположение духа. С удовольствием подчиняясь быстроте и маневренности хода, он вырулил на проспект. Свой дом он нарочно объехал стороной. Думать о ссоре с женой ему сейчас не хотелось. Как-нибудь все равно утрясется!

Пронеслась за окном полоса парка, показался вдали чей-то памятник. От метро торопливо расходились по своим делам люди. Алексей свернул на указанную Наташей довольно тихую улицу. Это был центр. Квартиры жилых домов располагались выше второго этажа, а внизу мелькали за стеклом офисы разных фирм, учреждения, банки. Вот и вывеска ресторана. Он напряженно вглядывался в вереницу стоящих у обочины машин. Вот вишневая «девятка». Московский номер отчетливо выделялся среди других знаков. Впереди было свободное место. Он тормознул и осторожно припарковался. Возле машины не было никого. Алексей вышел и заглянул через ветровое стекло внутрь. В салоне играла музыка. Впереди, на месте пассажира, откинувшись на подголовник, с закрытыми глазами полулежала Наташа Нечаева. Он уже поднял руку, чтобы стукнуть в стекло… И остановился. Как же давно они не виделись! Действительно, иди она навстречу ему по улице, он бы ее не узнал. Но не потому, что она постарела. Это была в чем-то уже совершенно другая женщина. Хотя и волосы ее так же, как и в те годы, были распущены сплошной волной, доходящей до плеч, так же перламутрово розовели губы. А на щеке возле уха по-прежнему темнела круглая родинка, о которой, оказывается, он давно уж забыл. И все-таки перед ним была другая Наташа.

Она то ли дремала, то ли спала, и по всему ее лицу была разлита спокойная уверенность. Сердце его забилось. Какая, оказывается, глупость утверждать, что все женщины старятся к сорока годам! Во всяком случае, та женщина, что оказалась сейчас перед ним, очень ему нравилась. Он даже и не смог бы сразу объяснить, чем именно. Может быть, более округлыми, мягкими формами, а может быть, и спокойным выражением лица, без той нервности, которая была присуща ей раньше. Вот уж не думал он никогда, что женщины с возрастом могут меняться и в лучшую сторону! Ведь сейчас везде — и с экранов, и со страниц печатных изданий — пропагандируется культ молодости. С некоторой тревогой он подумал о том, что и ему-то уж тоже не двадцать лет! Но возраст у мужчин не имеет в массовом сознании критических отметок, и Алексей, зная это, быстро успокоился. Во всяком случае, он очень был рад ее видеть.

— Привет! Ты спишь, соня? — Алексей отворил дверцу ее машины. Как, оказывается, жаль, что они так долго не виделись! Не зря, значит, его к ней и тогда тянуло.

Наташа шевельнулась и открыла глаза. «Адажио» Джио-зотто раскатывалось по салону романтическими волнами, создавая атмосферу изысканной чувственности. Наташа была довольна собой. Уже давно она научилась продумывать мелочи, создающие настроение. Она характерно приподняла брови и сложила губы…

Алексей помнил ироническую гримаску, а увидел нежную, обольстительную улыбку. Он пожалел, что не купил ей цветы. Наташа скользнула из машины наружу, протянула к нему обе руки, обвила его шею, на миг прикоснулась к его щеке, пахнула ароматом духов и сказала:

— Ну, здравствуй, дорогой!

Он не ожидал такого начала, но сразу понял: что было между ними, то было. И глупо было бы вести себя сейчас так, будто они просто знакомые. Он удивился, так как не ожидал, что волна неожиданно нахлынувших воспоминаний так взбудоражит его. Да, не просто знакомые они были тогда, не просто!

Он поцеловал ее в щеку. Шелк кожи, так же как и шелк костюма, был необыкновенно приятен на ощупь. Вообще целоваться он не любил. Именно из-за ощущения чего-то въедливого, неприятного, пристающего к его рту, которое возникало из-за губной помады, которой пользовались женщины. Сейчас он ни о чем таком даже не думал. Ему захотелось поцеловать ее по-настоящему, вот и все.