Сандра Браун - Радость победы Страница 24

— Я не знала, что помимо обязанностей повара на меня возложены еще и обязанности придворного шута, — едко произнесла Стиви. — Тебе стоило указать на это особо, когда мы договаривались.

Джадд уронил ложку на стол и поднял ладони вверх, словно сдаваясь:

— Спокойно, спокойно. Я же о тебе беспокоюсь.

— Не стоит.

— Поздно. Я уже беспокоюсь.

Стиви всмотрелась в его лицо. Похоже, он и в самом деле беспокоится о ней. Ей очень хотелось верить в то, что это действительно так. Усмехнувшись, она с некоторой горечью сказала:

— Кажется, ты считаешь меня дурочкой.

— Ну, правду сказать, от этого живого воплощения счастливой и гармоничной семейной жизни у меня тоже сердце дрогнуло.

— Ну да, конечно, — не поверила Стиви.

— Правда. Я не всегда был мрачным циничным негодяем, знаешь ли. Хозяева этого дома, мои бабушка с дедушкой, вложили в моего отца кое-какие семейные ценности. А он и мама, в свою очередь, сумели передать кое-что мне.

— Что с ними случилось?

— Удары яростной судьбы разбили лодку их любви о скалистый берег.

— Надеюсь, ты не пишешь такое в своей книге. Это ужасно.

Джадд слегка улыбнулся:

— Ну, может, не такими словами, но суть примерно в этом.

Стиви набрала воздуху и выдохнула:

— Ну, хорошо. Если мы решили быть честными и открытыми, то я признаюсь: эта трогательная сценка на меня подействовала. Я им позавидовала.

— Позавидовала? — непонимающе переспросил Джадд. — Как ты можешь завидовать этим провинциалам? Ты объехала весь мир, ты знакома с несколькими августейшими особами, ты заработала чертову кучу призовых денег, не считая тех, что получила за рекламу. Целой комнаты не хватит, чтобы вместить все твои кубки и награды. Чего еще?

— И мне некому доверить свои проблемы. И я не могу прижаться к кубку, когда мне холодно. И я не могу с ним, к примеру, всласть поругаться.

— Знаешь, что это такое, по-моему? Это типичное нытье.

— Это именно оно и есть, — отрезала Стиви.

Помолчав пару секунд, Джадд спросил:

— Ты что, жалеешь, что именно так выстроила свою жизнь?

— Да. Нет. Я не знаю, Джадд. Просто… — Она замялась. Трудно было выразить все свои путаные, неясные мысли, перевести их в слова. — Последние три года мне не хватало победы всего в одном турнире, чтобы получить Большой шлем. Я решила, что когда выиграю его, то уйду из спорта. Мне бы в любом случае пришлось это сделать через год-другой из-за возраста, но я давно пообещала себе, что, когда у меня будет Большой шлем, я тут же оставлю профессиональный теннис. Я бы ушла красиво, на пике славы, сделав более чем достойную карьеру в большом спорте. — Она задумалась. — Больше я ни о чем не задумывалась. Но вот будущее, можно сказать, наступило. И оно такое безрадостное. Такое пустое. В нем нет ничего. И никого.

— Нет ребенка?

— Нет ребенка! — с жаром повторила Стиви. — И возможно, нет возможности родить его. Вообще когда-либо.

— Сожалеешь о том, что не родила его раньше?

— Может быть. Не знаю.

— А от кого бы ты хотела ребенка, Стиви?

Она безрадостно рассмеялась:

— Хороший вопрос. От кого? У меня вечно не хватало времени для того, чтобы влюбиться, выйти замуж, построить прочные отношения. Я даже не вполне понимаю, что означает это всем известное выражение. Или как оно соотносится со мной и особями противоположного пола.

— То есть теперь, когда есть время, у тебя, может быть, не будет шанса. Это тебя расстраивает?

— Если коротко, то да.

Они помолчали. Джадд заговорил первым:

— Иногда жизнь вынуждает нас к тем или иным решениям.

— Со мной было не так. Все свои решения я приняла сама и добровольно. Много лет назад я выбрала теннис. Любой ценой я хотела стать теннисисткой номер один.

— Ты ею и стала.

— Я знаю. И еще я знаю, что у меня нет причин жаловаться. Моя жизнь прекрасна. — Она грустно улыбнулась. — Просто иногда — вот как сегодня, например, — я, вдруг вспоминаю, чем пожертвовала, и начинаю жалеть себя. Теперь, когда моя карьера подходит к концу, я спрашиваю себя: а что же дальше? И у меня нет ответа. — Стиви глубоко вздохнула. — Мне всегда казалось, что жалость к себе — самый страшный из грехов. К тому же это пустая трата времени, если только не в твоих силах изменить ситуацию. — Она положила ладонь на живот. — В моем случае я ничего не могу сделать. И это, пожалуй, самое горькое.

Ужин они давно закончили. Джадд помог Стиви убрать со стола и вымыть посуду. В этом отношении он был вовсе не таким шовинистом, каким пытался себя представить. Когда последняя тарелка была вытерта, Стиви сказала:

— Я пойду и лягу, наверное.

— Страдать собираешься?

— Нет, спать. Уныние очень выматывает.

Джадд улыбнулся:

— Знаешь, мне известны и более страшные грехи, чем жалость к себе. Могу назвать пару тройку из тех, с которыми я знаком не понаслышке. Сразу почувствуешь себя бодрее.

— Спасибо, не надо. Лучше мне этого не знать.

Джадд слегка сжал ее плечи и поцеловал в лоб.

— Приятных снов тебе. И закрой дверь, чтобы стук машинки тебе не мешал.

— Он мне не мешает.

Стиви вдруг почувствовала себя очень одиноко. Она почему-то не могла уйти просто так. Какое-то смутное желание не давало ей двинуться с места. Может быть, ей хотелось, чтобы Джадд поцеловал ее не в лоб, а в губы? И чтобы поцелуй его не был столь братски невинным? Пусть бы он был долгим и нежным. И еще ей хотелось, чтобы Джадд не убирал рук с ее плеч.

Странное, ни на что не похожее ощущение охватило Стиви. Она не могла понять, что с ней. Ей во что бы то ни стало нужно было прижаться к Джадду, спрятать голову у него на груди, почувствовать, как его сильные руки обнимают ее и защищают от всего мира. Услышать, как он шепчет ей на ухо какие-то глупые, нежные, ободряющие слова. Желание было острым, почти непреодолимым.

Стиви сделала шаг назад. Необходимо прекратить это. Нельзя поддаваться непонятным эмоциям. Джадд может не так ее понять, принять их за слабость.

— Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Стиви.

* * *

Уснуть ей не удалось. День был душный и пасмурный, и ночь не принесла облегчения. Обычно в спальне было довольно прохладно благодаря старенькому дребезжащему вентилятору, навевавшему легкий сквознячок. Стиви совсем не жалела, что в доме нет кондиционера. Она настежь распахивала окно и, засыпая, наблюдала, как чуть колышутся от свежего ночного ветерка прозрачные занавески.

Но сегодня воздух был влажен и неподвижен. Не ощущалось ни малейшего дуновения. Однако даже колеблющиеся занавески не смогли бы убаюкать Стиви. Она беспокойно металась по постели. Уставшее тело просило сна, но сознание никак не могло отключиться.