Дженнифер Блейк - Дерзкие мечты Страница 24

Джолетта рассматривала вино в своем стакане.

— Не похоже, чтобы вы очень переживали.

— Поначалу было несладко, но потом все прошло. Мы оба понимали, что у нас не получится совместной жизни. Если людям плохо друг с другом, лучше разобраться через три года, а не через тридцать.

— Наверное, — медленно проговорила она.

— Скажите, вы скучаете по тому парню?

— Больше нет. — Она допила вино.

— Мне кажется, он ни в чем не мог удовлетворить вас. Такие люди чересчур эгоистичны.

Она искоса взглянула на него, но ничего не ответила.

— Так забудьте о нем. И не вспоминайте.

— Я бы не хотела забыть обо всем, — ровным голосом сказала она.

Они сидели неподвижно, подставив лица теплым ласковым лучам солнца, а трава вокруг них колыхалась от ветра. Джолетта задумалась, вспоминая свои прежние влюбленности, и не только свои. Заговорила она не сразу.

— Роун?

Поглощенный своими мыслями, он отозвался только через несколько секунд.

Она чуть нахмурилась и продолжала:

— Вы что-нибудь знаете про Иностранный легион?

— Про что?

— Про французский Иностранный легион.

— Оборона форта в пустыне до последнего патрона и вся эта голливудская белиберда?

— Мне хотелось узнать, когда он был создан.

— Судя по фильмам, не позже середины прошлого века. Но в каком году точно — не знаю.

Она лишь кивнула и снова задумалась. Роун отставил в сторону пустой стакан.

— Хотите, я узнаю поподробнее? — спросил он.

— Нет, спасибо, — улыбнулась она. — Это не так важно. Я просто думала о том, что читала когда-то… и еще о кольце. Я видела его в антикварном магазине. Оно имело печатку, и мне сказали, что это знак Иностранного легиона. Он изображал феникса, птицу, возрождающуюся из пепла. Но я точно не помню, было ли там что-то еще… кажется, венок вокруг головы.

— Лавровый венок, как у римских триумфаторов?

— Вроде.

— Феникс — это понятно, как бы в ознаменование новой жизни тех, кто погиб. Но больше я ничего не знаю.

— Забудем об этом, это не так важно.

Он смотрел на нее задумчиво и изучающе. Джолетта чувствовала, как взгляд его скользит по волосам, лицу, фигуре. Напряжение, возникшее между ними, сковало обоих. У Джолетты было такое ощущение, что, вздохни она чуть глубже, наклонись к нему хоть на сантиметр ближе, и окажется в его объятиях. Но она никак не могла понять, от кого исходит этот импульс

— от него или от нее самой. И хочется ли ей поддаться этому импульсу.

Одна из овечек на лугу подняла голову и заблеяла. Джолетта вздрогнула, сердце ее забилось сильнее. Она отвернулась и взглянула на часы.

Роун, наблюдавший за ее движениями, вздохнул.

— Понял, пришло время снова играть в туристов.

— Боюсь, что так, — тихо сказала она.

Джолетта полагала, что Роун предложит отвезти ее обратно в Лондон, и пыталась придумать причину для отказа. Но отказываться не пришлось. Он доставил ее на площадь, где стояли автобусы, как раз перед началом посадки. Он был слегка рассеян, сказал, что ему надо срочно позвонить, и, пообещав встретиться с ней на следующий день, распрощался и ушел.

Она вздохнула с облегчением, но чувствовала себя немного обиженной. Обругав себя за отсутствие логики, Джолетта направилась к автобусу. По дороге она собиралась разобраться со своими записями, но вместо этого большую часть времени смотрела в окно на поля, изгороди и сельские домики.

Когда она переодевалась у себя в номере, чтобы присоединиться к очередной, экскурсии, зазвонил телефон.

— К вашим услугам круглосуточная информационная служба, — сказал Роун веселым голосом. — Я решил, что вам будет интересно узнать о том, что Иностранный легион был основан королем Луи-Филиппом в 1831 году. Рекруты, исключительно иностранцы-добровольцы, подписывали контракт на пять лет. По окончании службы они получали французское гражданство. Их прежние имена и прежняя жизнь держались в строжайшем секрете. Они были наемниками, кем и остаются по сей день, и давали клятву верности не Франции, а Легиону. Что-нибудь еще интересует?

— А печатка на кольце?

— Только феникс, без венка. Довольны?

— В восторге.

— Появлюсь рано утром. За наградой. — Он повесил трубку до того, как она успела ответить.

На следующее утро Джолетта проспала. Но не из-за того, что вернулась в гостиницу слишком поздно, перепробовав множество сортов эля в разных пивных, после прогулки по Уэст-Энду в сопровождении их жизнерадостного красноносого гида, похожего на персонаж из романов Диккенса. Ночью она долго лежала без сна, думая о Роуне, о том, как он оказался с ней в одном самолете, и о том, что он постоянно ищет встреч с ней.

Конечно, и такое бывает — случайное знакомство, взаимное влечение. Но что-то ее настораживало. Она была достаточно высокого мнения о себе, но все же с трудом верилось, что такой человек, как Роун, влюбился в нее настолько, чтобы следовать за ней по всем местам, которые она посещала со своей туристической группой.

Джолетта решила не торопиться и пропустить завтрак. Когда она спустилась вниз, Роуна еще не было. Она ждала его до тех пор, пока автобус в Вестминстерское аббатство не был полностью готов к отправлению. Он так и не появился, и Джолетта, покачав головой, отправилась на экскурсию.

Сегодня Роуна ей не хватало явно — не с кем было пошутить, обменяться репликами. Днем она знакомилась с великолепием «Харродза» в одиночестве и поняла, что рассматривать разнообразные залы с пышной лепниной на потолках и сияющим мрамором повсюду без него не столь интересно. Чай в кафе на террасе четвертого этажа торгового центра удовлетворил ее голод, разыгравшийся после разглядывания сладостей, кексов и сыров этажом ниже, но лучше было бы, если бы Роун оказался рядом и показал ей, как наливать манговый чай, не уронив серебряное ситечко с крышки серебряного чайника. А попытка разобраться в тайне передвижения лондонских автобусов из желанного приключения превратилась в мрачную необходимость.

На следующий день молодой человек снова не появился.

Джолетта решила о нем не думать, но все же ей хотелось с кем-нибудь поделиться восторгами по поводу садов и парков и пожаловаться кому-нибудь на то, как мало у нее времени по сравнению с Вайолетт, имевшей в своем распоряжении долгие недели для прогулок. Ей нужен был человек, вместе с которым она могла бы наслаждаться густыми зарослями рододендронов и азалий и огромными кустами сирени в цвету и кто понял бы, почему она как завороженная стоит перед клумбой анютиных глазок.

Она хотела рассказать Роуну о дневнике. Тогда, в Бате, она с трудом удержалась, чтобы не поведать ему историю об Аллине и кольце с фениксом. Порыв совершенно идиотский, но она была уверена, что Роун понял бы и, возможно, помог бы разгадать секрет кольца. По крайней мере, его незаинтересованное мнение было бы весьма полезно. Ей хотелось знать, что бы он сказал про язык цветов, который Аллин так романтично использовал. Расценил бы он это как изящный и благородный жест или просто как проявление сентиментальности?