Джуди Кэролайн - Мэгги и Джастина Страница 24

Поначалу она думала, что все дело в том, что ее начинает покидать красота. Однако какое-то внутреннее чутье подсказывало ей, что дело не только в этом. Она не испытывала уверенности в чувствах, которые питал к ней Лион, она никак не могла понять, нужна ли ему эта любовь, или это был только необходимый шаг для того, чтобы обеспечить себе душевное спокойствие и равновесие.

Когда несколько дней назад Лион вернулся в Лондон, и она лежала в его объятиях, словно усталый ребенок, Джастина набралась смелости и решила поговорить с ним о любви. Голос ее звучал тихо и грустно.

— Ты любишь меня, Ливень?

Он посмотрел на нее с некоторым удивлением.

— Ну конечно, herzchen.

— И никогда не бросишь меня?

— А почему ты спрашиваешь? Ты же знаешь, что мне никто больше не нужен, только ты. Я ведь говорил тебе об этом уже не знаю сколько раз, но ты почему-то все время сомневаешься. У меня сердце разрывается, когда я слышу, как ты говоришь таким несчастным голосом. Кроме того, ведь это не я, а ты уже пыталась меня бросать.

Она тяжело вздохнула:

— Мы так редко бываем вместе. Я уже почти забыла о том, что моя фамилия опять Хартгейм. Ты все время в отъездах, у тебя все время важные дела. Мне даже некогда просто посмотреть тебе в глаза и убедиться в том, что между нами все по-прежнему.

Он взял ее за подбородок и поглядел ей в лицо. В глазах у Джастины стояли слезы.

— Девочка моя, — сказал Лион, — дорогая моя Джастина, мы с тобой больше никогда не расстанемся, если ты не захочешь. Просто сейчас у меня в жизни наступил довольно тяжелый период. Ты же знаешь, что кроме политики я занимаюсь и кое-каким бизнесом. Попечительские дела требуют много времени. Liebchen, пусть это не тревожит тебя. Все неприятности когда-нибудь заканчиваются, и мы снова будем вместе, так, как будто никогда и не расставались.

Она взглянула ему в лицо, и слезы ее стали медленно высыхать. Джастина улыбнулась.

— Ливень, дорогой мой Ливень, только не думай о том, что я несчастна. У меня ведь есть все, о чем я мечтала. У меня есть сцена, прекрасные роли, есть любимый и любящий муж, большой и уютный дом…

Она умолкла, и Лион нежно поцеловал ее, ощутив на губах Джастины соленый вкус слез, которые недавно катились по ее щекам. Лион обнял ее за шею. Джастина улыбалась все веселее, и он понимал, что она улыбается в предвкушении счастья и хочет, чтобы и он был счастлив. Он чувствовал, как она прижалась к нему своим мягким животом, а ее груди словно прожгли его насквозь. Она впилась губами в его рот и стала целовать его все сильнее и сильнее.

— Ведь ты не оставишь меня? — наконец оторвавшись, спросила она. — Я так хочу, чтобы мы всегда были вместе.

— Ну конечно, конечно, — шептал он, не в силах сдержать своей страсти.

Джастина открыла Лиону свои объятия, отдавая ему весь свой пыл и принимая его мужскую ласку. Она впивала его всепоглощающую страсть, которая все больше и больше переполняла его существо, и своими нежными объятиями, каждым своим движением, вела его к сладкому беспамятству судорог последнего мгновения.

Когда он наконец утих на ее груди, Джастина с наслаждением стала гладить его густые, начинавшие седеть волосы.

— Ведь мы можем быть с тобой счастливы, Ливень, мой ненаглядный Ливень, — шептала она. — Нужно только, чтобы ты почаще был со мной. Когда тебя нет рядом, я начинаю терять уверенность и бояться. Я все время думаю о том, что из-за своих ужасно тяжелых дел ты позабудешь обо мне и навсегда останешься где-нибудь в Риме, или Генуе, или Париже. Послушай, а никак нельзя сделать так, чтобы ты почаще бывал в Лондоне? Теперь я понимаю, как была неправа, когда уехала от тебя. Ведь мы с тобой так любим друг друга. А время уходит. Может быть, нужно измениться мне? Может быть, я что-то не так делаю, может быть, я слишком много времени посвящаю театру, сцене? Ты только скажи, и я сразу же все брошу.

— Нет, нет, — торопливо сказал он, — я не хочу, чтобы ты ради меня жертвовала своей карьерой. Ты великолепная актриса, у тебя впереди твои главные роли. Я буду чувствовать себя виноватым перед тобой всю жизнь, если ради меня ты будешь вынуждена бросить театр. Наверное, мне действительно стоит почаще бывать в Лондоне. Поверь, все складывается так не по моей вине. Но то, что мы с тобой долго не видимся, никак не влияет на мои чувства. Я по-прежнему люблю тебя. Ты не должна ни минуты сомневаться в моих чувствах.

И хотя его слова немного успокаивали и придавали уверенности, в глубине души Джастина по-прежнему сомневалась. Ей были непонятны причины этих сомнений, и оттого она мучилась еще больше. Она сомневалась не в том, что Лион недостаточно любит ее, она сомневалась в себе. Она не знала, как сохранить любовь к человеку, который снова стал спутником ее жизни.

Джастина вспомнила, как прочитала в одной книге о том, что главный вред брака в том, что он вытравливает из человека эгоизм, а люди неэгоистичные бесцветны, они утрачивают свою индивидуальность. Именно из этого стремления сохранить свою индивидуальность, не быть похожей на всех, она решила стать актрисой. Именно для того, чтобы выразить все, на что была способна ее душа, она уехала из Дрохеды. Именно поэтому она так долго боялась принимать ухаживания Лиона Хартгейма и именно из-за этого сочувствовала матери, которая всю жизнь стремилась к тому, чтобы раствориться в любимом. Конечно, есть люди, которых брачная жизнь делает сложнее. Сохраняя свое «я», они дополняют его множеством чужих «я». Такой человек должен жить более чем одной жизнью и поэтому возвышается над окружающей его толпой. А кроме того, поскольку любое переживание само по себе ценно, брак — это новый опыт, новое чувство. Неожиданно Джастина подумала, как бы сложились у них со Стэном отношения, если бы он не погиб и они бы поженились. Может быть, точно так же, как с Лионом, или еще сложнее. Стэн был свободолюбивым человеком, а она… она переживала бы оттого, что он живет своей жизнью. «Наверное, все оттого, что я старею, — подумала Джастина. — Вспомнить только, как в молодости я сама стремилась к свободе».

Но как ни старалась Джастина быть оптимисткой, чувство веры в окружающих не приходило. Она подозревала, что готова верить в других по той простой причине, что боялась за себя. С каждым днем она все яснее и яснее осознавала, что жизнь ее остановилась в развитии, а это для такой чувствительной и тонкой натуры, как Джастина, было самым худшим наказанием. Она не могла никого ни исправить, ни переделать. Оставалось только смиряться с тем, что все вокруг течет по одному раз и навсегда установленному железному закону.

Как ни странно, увлечение Клайда молодой актрисой, кроме того, что пугало Джастину, еще и немного утешало ее. Это был один из немногих примеров того, что жизнь не остановилась на месте и продолжается, в худшую или в лучшую сторону для самой Джастины. Значит, и она сама должна измениться, каким бы мучительным и тяжелым ни был этот процесс. Застывшая жизнь может быть только в камне. Но ведь человек — это не древнегреческая статуя, которая сохраняет на века один миг своего существования. Счастье Джастина видела не в том, чтобы каждый день просыпаться в своей постели под одни и те же звуки в одном и том же настроении. Что-то должно меняться, что-то главное. Достигнутая цель теряет свой смысл и превращается в клетку, в которой человек так и мечется до конца жизни, порой даже не пытаясь осознать, что он заперт.