Абигайль Кейси - Гадание на розах Страница 24

Заметив, что гостья насупилась, Георгий Орлов поднял настроение и себе, и излишне мнительной американке.

— Так, думаю, Королева, обмен верительными грамотами закончен и можно приступать к главному.

— К чему это?

Глория Дюбуа вдруг представила, как сейчас ей предложат немедленно раздеться и залезть под одеяло.

Да, если бы такая команда последовала, то вряд ли у ослабевшей аспирантки хватило бы сил на возражение.

Но, похоже, Георгий Орлов понимал ситуацию не хуже и не стал пользоваться слабостью той, которую так отважно и удачно спас.

— Знаешь, Королева, мне кажется, что ты пришла сюда с каким-то добрым намерением?

— Да, да, да.

В коротких и тихих словах звучали и благодарность за вчерашнее, и признательность за сегодняшнее.

— Я хочу обессмертить твое имя.

Глория Дюбуа, как еще неопытный лектор, сделала многозначительную паузу — но не там, где требовалось.

Георгий Орлов опередил аспирантку, кивнув на букет великолепных белых роз.

— Хочешь Безымянной красавице дать мою фамилию?

— Да, да, да.

Теперь в голосе щедрой американки звучала гордость.

— Королева, но, мне кажется, мужское имя розе не подобает.

— Ты не прав…

— Джорджи, — добавил русский пациент. — Ты не прав, Джорджи!

Раненый и гостья приложились к гранатовому соку, чтобы продолжить эту беседу с каким-то еще скрытым для них, особым смыслом.

Но Глория поняла одно: теперь Георгий Орлов будет слушать, слушать и слушать.

— Да, с названиями роз в мире давно царит форменное безумие.

— О, как филологу мне это будет весьма интересно.

— Американцы называют сорта с голливудской щедростью — сплошная нежность и сентиментальность.

— Это нация, которая любит всплакнуть, но только в кино или, по крайней мере, у телевизора.

Глория не стала защищать сограждан, обожающих калечных собак, недоразвитых детей и бездомных кошек.

— Французы легкомысленно награждают цветы уменьшительными и ласкательными прозвищами девушек легкого поведения.

— Галлы в своем репертуаре.

— А вот в Голландии селекционеры вдохновляются известными живописцами — от Ван Эйка, расписавшего Гентский алтарь, до Ван Гога, отрезавшего собственное ухо.

— А чем им больше гордиться? Тотальным футболом?

— Немцы отдали дань великим ученым из различных областей знания.

— Педантами были, педантами остались.

— Кстати, в прошлом году один селекционер мирового уровня из Австралии объявил в Интернете аукцион по продаже будущего имени своего нового сорта.

— И какую сумму отхватил предприимчивый субъект?

— Семейная пара из Испании не пожалела четверть миллиона евро и присвоила темнобордовому цветку с повышенной махровостью имя своей дочери, погибшей в авиационной катастрофе.

— А еще говорят, что нравы испанцев испортила коррида.

Предварительно вежливо постучав в дверь, вошла строгая медсестра и подала раненому какую-то мутную жидкость в мерном стакане.

Георгий Орлов, морщась, проглотил микстуру.

— Какая гадость. Не похожа ни на испанскую мадеру, ни на японское саке, ни на шотландское виски, ни на мексиканскую текилу, ни на ямайский ром, а тем более на русскую водку.

Глория Дюбуа не замедлила с подколом:

— А что, все филологи так сведущи в крепких напитках?

— Да нет, просто мой друг, специалист по обэриутам, коллекционирует бутылки всех стран и народов.

— Понятно.

— Что понятно?

— Каждый новый экземпляр коллекции требует незамедлительной дегустации.

— Вроде того.

Георгий Орлов дождался, когда уйдет медсестра.

— А русские сорта роз имеются в природе?

— Предостаточно. Только в России полный разброд: от славянской мифологии до созвездий.

— Знаете, Королева, признаюсь честно: я на Родине ни разу не встречал розу, посаженную в грунт, если не считать дикого шиповника.

Георгий Орлов снова поморщился, ощущая живительное, но специфическое послевкусие.

— Анютины глазки. Левкои. Гортензии. Астры. Даже георгины, но только не розы.

— Странно. У нас роза официально, на высшем уровне давно признана символом Америки.

— Ох вы, янки чертовы, — и розу присвоили.

— Могу поклясться, что от Аляски до Техаса нет ни одного клочка земли, где бы не выращивались розы.

— Верю, верю.

Георгий Орлов демонстративно осмотрел экраны, окружающие постель.

— Да, Королева роз, похоже, наше общение идет мне на пользу.

— Значит, можно продолжать?

— И как можно подробнее.

— Англичане предпочитают коронованных особ. Разумеется, не забыв ни про казненную Марию Стюарт, ни про многочисленных жен Генриха VII, ни про царствующую королеву Викторию, ни про харизматическую Принцессу Диану, ни даже про вторую супругу принца Уэльского. Кстати, замечательный чайный сорт назван именем короля Георга!

— Ну вот и прекрасно — значит, имя уже заиграно, и глупо будет: две розы имени Георгия.

— Тогда назовем просто: Орлов!

— Нет, не получится.

— Почему? Звучит солидно: роза Орлова!

— Потому что есть алмаз с таким именем. И этот бриллиант в четыреста каратов венчает, ни много ни мало, царский скипетр. А скипетр, как и шапка Мономаха, является гордостью Оружейной палаты Кремля.

Георгий Орлов уселся поудобнее.

— Но я, конечно же, ценю, Королева, желание отдать мне самое дорогое!

Русский пациент коснулся здоровой рукой пальцев американской селекционерки.

— О'кей, — сказала Глория, ощущая приятную тяжесть крепкой ладони. — Тогда у меня еще один весьма щекотливый вопрос.

— Сколько угодно…

Глава 5 ЛАКОМАЯ НАЖИВКА

— Можно, я тебя провожу?

— Надеюсь, не в последний путь?

— Извини, я неточно выразилась.

— Извиняю.

— Я бы хотела попрощаться с тобой.

— Тебе не надоело меня хоронить?

— Опять ляпнула не то.

— Королева, соберись с мыслями.

Мужская ладонь ободряюще похлопала по девичьей.

— Соберись.

— В общем, я хотела бы сопровождать тебя до твоего дома.

— Пожалуйста! Я устроился в университетском кампусе, и весьма неплохо. — Георгий Орлов перенес ладонь на запястье чересчур разнервничавшейся голубоглазой американки. — По крайней мере, удобства не во дворе.

— Это что, русская народная мудрость?

Глория Дюбуа заставила себя улыбнуться.

А русский пациент нащупал пульс гостьи, подверженной резким перепадам настроения.

— Почти.

— Во дворе, — повторила Глория. — Но я имею в виду не кампус.