Эмма Ричмонд - Больше чем счастье Страница 24

Выпрямившись, Лафарж опять заулыбался, сказал что-то сестре на родном языке и ушел.

— Не волнуйтесь, я скоро приду, — сказала сестра, поспешно следуя за доктором.

«Не волнуйтесь», — ей легко говорить. То ли холод металла пришелся не по нраву ребенку, то ли ему передалось ее волнение, но он ужасно развоевался. Все же он по-прежнему активен, и Мелли подумала, что это хороший признак.

Она мучительно сомневалась, говорить ли Жан-Марку, но решила, что придется. В больнице имелись сведения о ее ближайших родственниках, о Чарльзе и родителях, но, если что-то будет не так, пусть лучше первым узнает Жан-Марк.

— Ну вот, — заулыбался он, — осталось немножко, и мы станем мамочкой.

— Надеюсь.

Присев на кровать, он взял ее руку в свою:

— Вот теперь мы просто обязаны сообщить Чарльзу, — сказал он ласково.

Стараясь не глядеть в его карие, подчас слишком зоркие глаза, она уставилась на одеяло.

— Гонки закончились? — тихо спросила она. И, не дождавшись ответа, подсказала: — Ведь нет же?

— Non еще…

— Нет, пожалуйста, не надо ему говорить! — Откинувшись на подушку и стараясь взять себя в руки, Мелли посмотрела на него с мольбой. — Прошу вас, сообщите ему только, когда у него все будет позади. Вы давали слово, Жан-Марк.

— Давал, потому что рассчитывал, что Чарльз успеет вернуться.

— Неважно, почему обещали, обещали, и все. Вы не должны ему звонить до конца гонки. Слово мужчины, Жан-Марк!

Тяжело вздохнув, он кивнул.

— Обещаю. Железно. Но я должен проверить, что сестра знает мой телефон, на всякий случай, вдруг все произойдет быстрее.

— Быстрее не будет, — сказала она доверительно, — доктор сказал — в четверг.

— Я лучше ей напомню.

Он поглядел на нее и, после минутного колебания, решился:

— Вы знаете, Чарльз звонил, интересовался, все ли у вас в порядке.

— Правда? — Ей хотелось, чтобы ее голос прозвучал как можно равнодушнее. При упоминании его имени внутри у нее все задрожало, но самолюбие не позволяло показать, до чего ей не терпится узнать подробности.

— Да. А вы вынудили меня лгать.

— Но вы все-таки ему не сказали? — всполошилась она.

— Не сказал. Сказал, что вы себя хорошо чувствуете, и пообещал позвонить через несколько дней. Повезло еще, что он не попросил позвать вас к телефону, правда?

Жан-Марк смотрел на нее, явно ожидая ответа. Что ей сказать? Что она знает, почему он не захотел с ней поговорить? Понимает, что о ней он попросту не беспокоится? Что его интересует только ребенок? «Этого говорить нельзя», — она вспомнила слова Чарльза.

— Думаю, он спешил, — предположила Мелли, силясь не выдавать огорчения.

Он вздохнул и, хотя в глазах его все еще виднелось любопытство, к счастью, перешел к делу.

— Значит, с утра первым делом я оплачу доставку кроватки и коляски, которые мы с вами выбрали. — Слегка сжав ее руку, он бодро сказал: — Все будет прекрасно, madame. Больше никаких волнений. Вам надо поспать. Я приеду завтра днем.

— Договорились. И еще раз спасибо за все. Даже не знаю, что бы я без вас делала.

— Да перестаньте! — смутился Жан-Марк. — Bonsoir. — И, ласково улыбнувшись на прощание, ушел.

«Сегодня или завтра начинаются гонки?» Может быть, они уже кончились? А может, еще не начинались? Неожиданно ее мысли были прерваны появлением монитора, который вкатила в комнату владевшая английским сестра.

— Ваш друг дал мне свой номер телефона, — весело сообщила она. — Он очень за вас волнуется. А ваш муж не возражает, чтобы он присматривал за вами, пока его нет?

— Нет, — пожала плечами Мелли. Она понятия не имела — возражает Чарльз или нет. Скорее всего, благодарен, что не ему приходится с ней возиться.

— Будете завтра смотреть гонки? — между прочим поинтересовалась сестра, прикрепляя к Мелли провода аппарата. — Я буду жутко переживать. Ah, pardon, madame![19] Какая я глупая, ну-ну, не огорчайтесь, с вашим супругом ничего не случится. Он такой опытный, отличный спортсмен, я видела, как он выступал в прошлый раз.

«Мало ли что было в прошлый раз, а она завтра вечером может стать вдовой… Ой, нет, нельзя заранее думать о плохом!»

Как только сестра ушла, Мелли легла на спину и стала убеждать себя выкинуть из головы дурные мысли, но страхи росли, множились, и она окончательно поверила в то, что уже овдовела. Ночью Мелли почти не спала, и с утра ее бледность до того напугала сестру, что она вызвала доктора. Ребенок почему-то шевелился сильнее, чем обычно. Его активность успокаивала Мелли, но отнюдь не больничный персонал. Весь день за ней следили с особым вниманием. Страх за Чарльза ни на секунду не покидал ее, но напряженные лица сестер отодвинули тревогу о нем на второй план. В четыре появился доктор. Он стоя прочитал распечатку, заглянул в ее карту, ненадолго задумался и, снова прикрепив карту к спинке кровати, произнес очень внятно по-английски:

— У нас есть основания опасаться, что ребенок страдает от излишнего напряжения. Мы полагаем, больше нет смысла ждать. Вы сегодня не ели?

— Нет, — подтвердила она, — сестра мне не советовала. «Вероятно, предполагала, что будет именно так», — поняла Мелли.

— В таком случае, сестра вас сейчас приготовит, — улыбнувшись ей напоследок, он что-то быстро сказал сестре на родном языке и ушел.

— Не напрягайтесь, — посоветовала сестра. — Все будет хорошо. Хотите, я позвоню вашему другу?

— Пожалуйста.

Ощущая только дурноту и страх, она молчала все время, пока сестра готовила ее к операции. «Кончились ли гонки. Знает ли Чарльз, что она в больнице? А может, он уже вообще не может ничего знать».

Когда она очнулась, Чарльз стоял в ногах кровати, держась обеими руками за перекладину. Жадно вглядевшись в него, она снова прикрыла веки с молчаливой благодарностью и, лишь придя в себя окончательно, поймала его измученный взгляд. Ребенок? Нет! Только не это! В страхе она прошептала:

— Ребенок…

— Девочка. Она нормально, она… — Запнувшись, он судорожно глотнул воздух и отвернулся. — Нормально, — хрипло повторил он.

— А ты? — с трудом выговорила она.

— Как видишь.

— Ты выиграл? — сонно спросила она.

— Нет. Спи.

Послушно закрыв глаза, Мелли заснула. Когда она очнулась во второй раз, то сразу пожалела об этом. Две главные причины терзавших ее мучений разом отпали, она обмякла, напряженные мышцы расслабились. Ей казалось, что тело ее превратилось в сплошной комок боли. Она лежала на аккуратно взбитых подушках, к руке протянулась капельница, рот пересох от жажды. Медленно повернув голову, она увидела, что на стуле у окна сидит Чарльз. Голова его была откинута назад, глаза закрыты, Мелли осторожно огляделась вокруг, и ее глаза наполнились слезами при виде вплотную придвинутой к ее кровати маленькой колыбели. Прозрачный купол укрывал завернутый в розовое одеяльце крохотный сверток. Ее дитя. Дочка. Попытавшись приподняться, чтобы разглядеть малышку, она беспомощно упала назад, корчась от пронзившей живот боли.