Ольрика Хан - Пока Майдан не разлучит нас Страница 24

– Ну, и плевала я на их письма! – упирается Амира. Ее лицо пылает, а грудь рвется из тесного блузочного каркаса.

– Как это плевала? Ты что, не будешь искать работу? И как же ты ее без рекомендательных писем найдешь? – Паоло снова цокает языком, всем своим видом давая понять – Амира глупая девчонка.

Амира нравится Паоло. Видно, что он искренне расстроен.

При всех склонностях Паоло к авантюризму – а именно на это я списываю его мелкую магазинную клептоманию – наш итальянский друг прагматик. Насмехаясь над всеми и вся – а с его знаниями и интеллектом это можно себе позволить – он никогда не переходит невидимую грань, отделяющих «своих» европеоидов от «чужих» варваров. Паоло в прекрасных отношениях с профессорами, и те, конечно же, будут рады дать ему хорошие рекомендации. Без них работу действительно не найти. Ее и с ними найти трудно – за одно место профессора в исследовательском университете сражаются до трехсот аппликантов и даже больше – смотря что за университет и что он предлагает. Без рекомендательных писем твою кандидатуру даже к рассмотрению не примут. Такая вот «Уловка-22». Хочешь свободы? Пожалуйста, говори! Выкладывай все как на духу. Но только знай – заплатить за это все равно придется.

Уж кто-кто, а я это точно знаю. Под Новый год поругалась с Энтони, нашим с Паоло научным боссом. На новогодней факультетской вечеринке, когда уже все изрядно разговелись, хорошо пьяненький Паоло гнойненько сообщил мне о том, что Энтони передумал делать со мной исследование в следующем семестре, потому что решил поработать с ним. Я расстроилась. По большому счету мне было все равно, с кем работать: с Энтони или с кем-нибудь другим из профессоров. Но проблема была в том, что Энтони, объявляя мне о своем решении, мотивировал это необходимостью курировать студентов-новичков. Паоло новичком не был. Зачем Энтони было от меня скрывать, что делать исследование он собирается с ним?

Расстроенная, я ушла с вечеринки, но по дороге домой зашла в ликерс-стор, и дома продолжила погружение в обиду. Лешка в тот вечер дежурил на горе, и погружение удалось на славу. Напившись в дупель, я написала Энтони письмо, состоящее из двух фраз: «Как же ты задолбал меня своим бесконечным враньем!» и «Как же вся ваша прогнившая Alma mater меня достала!» Удовлетворенная мыслью о реванше, свалилась спать. Проснулась от кошмара. Я летела в самолете, радуясь облакам и солнцу, как вдруг воздушный аппарат резко вошел в пике и понесся к земле что было мочи. Взрыв. Сижу на кровати, пытаясь сообразить: во время удара об землю я была на борту или мне как-то удалось спастись?

В висках стучит, сердце вырывается наружу. Иду на кухню, шумно глотаю воду. По дороге обратно вижу лэптоп. Замедляюсь. Сажусь на диван… Вспоминаю. Энтони. Письмо. В надежде, что это тоже был сон, открываю компьютер. Вижу месседж от босса. Типичная писулька типичного карьериста, не оставляющего следов: «Не принимаю обвинений». За окном становится светлее, а внутри у меня темно. Зачем было так мучиться с этой учебой, чтобы в один момент все растерять? Не видать мне хороших рекомендательных писем, не видать хороших работ…

Программу я не бросила тогда только потому, что верила в Лешкин Голливуд. Я не могла лишить нас этих жизненно важных фантазий. Переступив через свое раздутое до невероятности Эго, я сделала все, чтобы снова подружиться с Энтони. Унижения и смиренная, я пришла к нему в офис и рассказала историю об академической любви к нему и ревности к Паоло. Энтони предпочел поверить. Во-первых, он нарцисс. Нарциссы убеждены в своей неотразимости, и этим их легко можно купить. Во-вторых, Энтони интриган. Поскольку мы с Паоло посвящены в некоторые его факультетские интрижки, Энтони, возможно, боялся, что в случае усиления конфронтации я могу его сдать. В-третьих, Энтони боялся моей дружбы с Амирой и ее священной борьбы с европеоидной расой – я могла к ней окончательно примкнуть, и тогда Энтони уж точно бы пришлось несладко. В-четвертых, Энтони, как и Паоло, был итальянец. Они прекрасно ладили, частенько выпивали вместе в окрестных барах, очаровывая молоденьких студенток. Во все их взрослые игры я тоже была посвящена и могла использовать это посвящение в своих интересах.

Так или иначе, но мы оба сыграли в поддавки, пойдя на попятную. Энтони заверил меня, что понимает мои эмоции, я заверила его, что осознаю глупость своего письма. Оба мы не врали, но вкладывали в свои заверения только часть того смысла, который они реально несли. Энтони действительно понимал мои эмоции, но вынужден был их принять только с учетом репутационных рисков; я действительно осознавала глупость содеянного, но только в смысле риска получить плохое рекомендательное письмо. Соответственно, я только частично сожалела, а Энтони только частично принимал. Все эти маленькие недомолвки и большое недоверие, которое они порождали, как мне казалось, навсегда останутся между нами. Мне было трудно поверить в то, что письма, которые Энтони будет писать и отправлять в запечатанных конвертах, будут действительно хорошими.

Отмахиваюсь от воспоминаний. Качаю головой, возвращаясь к рассказу Амиры. Паоло прав. Ее положение куда как печальнее – страстную пассионарию и до этого на факультете не очень-то жаловали. Теперь ей нужно серьезно подумать, как быть. Как минимум сменить руководителя диссертации на такого, которому будет все равно. Есть один такой – Ларри. У самого репутация не очень: одна из студенток пожаловалась в специальные органы на то, что он ее sexually harassed – сексуально домогался. Официальное разбирательство вины Ларри не установило, но широкая общественность не сомневалась: нет дыма без огня. Ларри на эту общественность было начхать, поскольку он давно уже был «в законе» – то есть отслужил в университете много лет и получил tenure, бессрочный контракт. Просто так его уволить не могли – должны быть очень жесткие основания. Раз расследование ничего не показало, Ларри мог на общественное мнение плевать вполне демонстративно. Что он и делал.

Кандидатура для Амиры превосходная. Есть только одно «но». Если самому Ларри на свою репутацию было уже действительно начхать, то для Амиры она все же имела значение. Личность подающего рекомендательное письмо важна. Взвешенную характеристику уважаемого всеми профессора оценят гораздо выше, чем письмо профессора-авантюриста, который будет превозносить тебя до небес. Все серьезно – как допуск в средневековую гильдию. Но Амире не из чего выбирать. Теперь Ларри – ее единственная надежда. К тому же нужно найти еще трех человек комиссии с такими же расплывчатыми моральными установками. В общем, это не так уж сложно – начинающие профессора жаждут записать себе в резюме, что руководили диссертацией в качестве консультантов. Но в случае с Амирой все простое становится сложным – придется хорошо поискать. С этим выводом, целуясь, расстаемся.