Анатолий Чупринский - Мир Кристины Страница 24

Больше всего Майк боялся остановиться, замолчать, иссякнуть. По опыту знал, молчание в первую и самую важную встречу с женщиной равносильно самоубийству.

Майк говорил без умолку. Кристина молча слушала. Только изредка испытующе поглядывала на него. А Майк заливался соловьем. Как экскурсовод.

Иван Айвазовский написал четыре тысячи полотен. То-ли, даже шесть. До сих пор никто толком не знает. Подсчитать уже невозможно. Разошлись по частным коллекциям по миру.

Фантастическое было время! Еще учась в Строгановке, Майк был поражен, узнав, что все выдающиеся художники того времени были знакомы друг с другом. И если не дружили, то, уж во всяком случае, приятельствовали. Раскланивались при встречах.

Этот факт поражал!

Костя Коровин и Исаак Левитан были учениками Саврасова. А когда этого, поистине гениального художника свалило с ног пьянство, главная беда русского человека, и его попросту отстранили от преподавания в Училище живописи, ваяния и зодчества, их наставником стал никто иной, сам Поленов. Дух захватывает!

Парочка молодых, тогда еще беззаботных художников постоянно шутила, «Старик Саврасов нас заметил…».

Майк говорил и говорил без умолку. Но Кристина не удивлялась. Можно было только догадаться, эти факты ей достаточно хорошо известны.

Майк и Кристина медленно брели по набережной Москвы-реки. Чуть в стороне, почти у самой воды на скамейке сидела экзотическая парочка. Старик и старушка. Оба в легких спортивных костюмах. Старушка держала в руках пачку вафель, с удовольствием отправляла в рот маленькие пластинки. Бородатый старик, скрестив руки на груди и широко раскинув ноги, мрачно смотрел на воду.

— Посмотри! Какая симпатичная пара! Наверняка, они скоро поженятся.

— Наверняка, уже разводятся! — буркнул старик. — Делят мебель.

— Ты все видишь исключительно в негативном свете. Это просто смешно!

— Сама сними розовые очки! Она хромая, не видишь?

— Это лишний раз говорит о его благородстве. Неужели не видишь, он ее любит!

— Он ей и сломал ногу.

— Не говори гадостей! Как у тебя только язык поворачивается!

— Я всегда говорю только правду.

— Опять приступ геморроя? Дать таблетку?

— Нет у меня никакого приступа! Помолчи! Дай спокойно подумать.

— В этом пиджаке вы похожи на официанта! — неожиданно произнесла Кристина.

Было выше сил, стерпеть подобное. Даже от такой неординарной личности. Именно от нее Майк не смог стерпеть. На всех других ему давно было наплевать с Эйфелевой башни. Он медленно снял пиджак, тщательно проверил карманы, вынул все мелочи, распихал их по карманам джинсов, скомкал пиджак, сильно размахнулся и… закинул его далеко-далеко в воду! Почти на середину Москвы-реки.

Кристина тихо вскрикнула. Майк, очень довольный собой, усмехнулся.

— Господибогмой! Что за выходки!? Вам они совершенно не к лицу!

— Знать бы, что мне к лицу, — пробормотал он.

Свернутый в ком белый пиджак тихо покачивался на едва заметных речных волнах. Издали он был похож на сложившего крылья и уснувшего лебедя.

Несколько тактов из балета Чайковского здесь были бы очень кстати.

— Мальчишество какое-то!

Они, не оглядываясь на «лебедя» медленно побрели дальше по набережной. Майк ни на секунду не закрывал рот. Его будто прорвало. Что он молотил и сам не слышал. Кристина, кажется, тоже. Она с изумлением смотрела на Майка во все глаза. Сделав этот широкий театральный жест, он явно избавился не только от дурацкого пиджака. Освободился от чего-то более важного. Кристина это почувствовала.

Неожиданно Майк остановился, как вкопанный.

— Кристина! — глухим голосом, не глядя на нее, сказал он, — Я не могу без вас! Не гоните меня.

— Не торопитесь, Михаил! — вежливо, но твердо ответила она.

В летнем открытом кафе почти не было посетителей. Две-три парочки с детьми. Рай. Майк неподвижным взглядом смотрел на Кристину. Кристина обозревала окрестности.

Подошла официантка.

— Что желаем?

Майк кивком головы указал на Кристину.

— Пломбир! — сдержанно сказала Кристина. — С клубникой.

— Естественно, то же самое. И два бокала фруктовой воды. С пузырьками.

— Это лишнее, — уточнила Кристина.

— Тогда полтора бокала, — не задумываясь, сказал Майк.

— Полтора, это… как? — недоуменно спросила официантка, — Так не положено!

— Лично мне одного мало, два много, полтора будет в самый раз. Принесите два полных, — терпеливо объяснял Майк.

— Из одного ровно половину вылейте за борт. Одного мне обычно недостаточно, — пояснил он Кристине.

— С ума сойти! — пожав плечами, пробормотала официантка.

— Каждый платит за себя! — строго сказала Кристина.

— Разумеется, естественно. Всегда. Во веки веков. Аминь! — поспешно согласился Майк.

— Для меня это принципиально. Никогда никому ни в чем не была обязана. И впредь не собираюсь.

«Бедная девочка!» — подумал Майк. «Никогда, никому, ни в чем! Не сахарное, видно, у нее было детство. И отрочество с юностью тоже!».

Появилась официантка с подносом. Поставила перед каждым вазочки мороженного с клубникой. Потом, поглядывая на Майка с плохо скрываемым презрением, поставила перед ним бокал воды с пузырьками. Второй, покачивая бедрами, как во время приличной качки, поднесла к борту, на глазок отлила за борт половину бокала, поставила на столик.

— Какие еще заказы, претензии, капризы? — сдержанно спросила она.

— Восторг! — обаятельно улыбнувшись, ответил Майк. И, не удержавшись, добавил, — Чувствую, вам хочется и меня вышвырнуть за борт? Я не ошибся, солнышко?

— С камнем на шее, — в тон ему ответила официантка.

— Само собой.

— Но это запрещено законом!

— Мечтать не запретишь, — понимающе кивнул Майк.

— Все?

— Вы свободны, ласточка! — изысканно вежливо ответил Майк.

Потом, не менее двадцати пяти минут оба, искоса поглядывая друг на друга, молча, поглощали мороженое. И за все это время буквально не произнесли ни единого звука.

Согласитесь, в наше болтливое, суетное, нервное время пара, сидящая в кафе, меланхолично поглощающая мороженое и, при этом не произносящая ни звука!? Подобное встретишь не каждый день. Почти тянет на рекорд во всемирной олимпиаде молчунов. Где-нибудь в Скандинавских странах. Но их диалог не прерывался ни на секунду. Оба это чувствовали. И обоих это очень настораживало. Подобное единение душ встречается крайне редко.

— Сходим в парк Горького? — неожиданно предложил Майк. И сам не ожидал, как-то так, вырвалось. Не иначе по детской привычке.