Руфь Уолкер - Мишель Страница 24

— Мишель за этот год отдала уже массу всяких распоряжений и самостоятельно приняла большую часть всех решений. И это не что-то из ряда вон выходящее. Между прочим, и раньше были женщины, заведовавшие цирками.

— Правильно — вдовы, проработавшие бок о бок со своими мужьями долгие годы, — зрелые женщины, знающие, почем фунт лиха. Но Мишель всего девятнадцать! Мужчины, которые старше ее в два, а то и в три раза, не потерпят, чтобы ими командовала девятнадцатилетняя девчонка.

— Эти самые мужчины знают Мишель с детства, она с ними из одного теста. Если ты будешь рядом, помогая своим опытом и знаниями, но при этом не подрывая ее собственного авторитета, — дело пойдет. Но так или иначе, а это мое условие. Я выручу тебя, но должность директора отойдет к Мишель. И она ничего не должна знать о том, кто был инициатором ее выдвижения. Пусть думает, что ты получил деньги… ну, от одного из старых приятелей, а я попытаюсь убедить ее, что именно ты жаждешь видеть ее главным менеджером.

— Я не уверен, что смогу лгать ей в глаза. И потом, мне жалко внучку. После колледжа она сильно изменилась. Я рад, что она так любит цирк, но нельзя же уходить в работу с таким исступлением. У нее же никакой личной жизни и нет даже намека на то, что таковая появится. Ты слышала про каких-нибудь ее кавалеров?

— Нет, — спокойно ответила Мара. — Не скажу, чтобы меня это очень радовало, но сперва нужно подумать о нашем семейном деле, а личная жизнь… надеюсь, и здесь однажды все пойдет на лад. И если потребуется, я сделаю для этого все, что смогу.

— Как приложила свою руку к спасению цирка и Дэнни, — проворчал мистер Сэм. — Ты второй раз спасаешь нас. А я, признаться, тогда, когда ты выручила меня с зимней стоянкой, не поверил тебе. Думал, ты наглая и беззастенчивая хищница, ищущая, где бы чего урвать.

— И ты ничуточку не ошибся, Сэм. Именно поэтому мы оформим документы на займ как полагается, через адвоката, так, чтобы комар носа не подточил. Видишь ли, я не собираюсь закончить жизнь в приюте для престарелых, питаясь собачьими консервами под наблюдением добрых филантропов. — Взгляд ее потеплел, когда Мара взглянула на старика. — И я не желаю, чтобы тебя постигла подобная же участь.

Мистер Сэм тяжело вздохнул.

— Этому не бывать. Я не собираюсь жить так долго. Врачи обещали мне полгода, от силы — год. Мотор барахлит — тянет из последних сил. Прогрессирующая сердечная недостаточность, как они это обозвали. Именно поэтому дело с Дэнни так выбило меня из седла. Боюсь, я не успею проследить за тем, чтобы все встало на свои места и Мишель благополучно вошла в новую роль. Но мне будет спокойнее, если я буду уверен, что ты где-то рядом и присматриваешь за нашими внучатами.

Мара онемела, и сердце ее сжалось от боли.

— Ты врешь, Сэм! — выговорила она наконец.

— Нет. Но им я пока ничего не сказал. Хватит им своих хлопот.

Мара медленно кивнула. Да, уж кому— кому, а Мишель хватит забот в ближайшие месяцы, и ни к чему ей раньше времени получить такую плохую весть.

9

Мистер Сэм и Кланки умерли зимой.

Мистер Сэм навсегда уснул в своем особняке в Орландо, который он некогда выстроил для жены. Его похоронили на кладбище под Сарасотой неподалеку от могилы его родителей. Мара тяжело перенесла этот удар судьбы, и единственным утешением для нее стало то, что смерть мистера Сэма была быстрой и легкой, и то, что он прожил длинную, интересную, достойную жизнь.

С Кланки дело обстояло значительно хуже. Мара знала, что ее подруга давно и тяжело больна, но Кланки не показывала виду, изредка говорила только, что устала и хочет отдохнуть, и Мара загнала свой страх в подсознание.

Когда же Кланки попала в больницу и после очередного приступа удушья врач отвел Мару в сторону и сказал, что если у больной есть родственники, их нужно оповестить, Мара была в шоке. Мысль о том, что она останется без верного друга, потрясла ее, и Мара с болью подумала, что теперь она совсем одна. После того как Кланки умрет, в мире не будет ни одного человека, который знал бы, что она — Принцесса Мара. Под именем Розы Смит она тоже пользовалась уважением в мире цирка и имела множество друзей. Ее любили внуки — Мишель и, пусть в меньшей степени, Дэнни, но оба они принадлежали к другому поколению, были детьми другого времени. В самом точном и самом жестоком смысле слова она оставалась одинокой, а быть одинокой она давно отвыкла.

А потому она проскользнула в больничную часовню и вознесла горячие молитвы Господу этих гаджо а заодно, на всякий случай, божествам рома, о которых она помнила крайне смутно. После этого, собравшись с духом, она заставила себя улыбнуться и вернулась в палату к Кланки.

В ответной улыбке Кланки было столько горькой иронии, что Мара поняла: ее подруга прекрасно осознает, как мало времени ей осталось.

— И что же сказали тебе эти придурки доктора? — с обычной бесцеремонностью спросила Кланки.

— Что более грубой пациентки им до сих пор не приходилось встречать.

Кланки не ответила на колкость очередным саркастическим выпадом, как делала всегда до сих пор, и это еще больше обеспокоило Мару.

— Не надо вызывать сюда моих сестер! — внезапно заговорила Кланки. — Я их почти не знаю, а потом едва ли у них есть деньги, чтобы добраться сюда аж с Миссури.

— Насчет денег могла бы и не…

— Обещай, что выполнишь эту мою просьбу! Все близкие люди, которые у меня есть, сейчас находятся здесь, во Флориде.

Мара, поколебавшись, кивнула, и лицо Кланки чуть просветлело. Подруга Мары всегда отличалась худобой, но сейчас это была не Кланки, а кожа да кости. Мара невольно вспомнила, как впервые встретилась с Кланки… Та никогда не была красавицей, но от нее так и веяло молодостью, здоровьем, надеждой. Надежда умерла первой — после того, как ее использовал и выбросил этот… как же его звали? Джонни? Как давно все это было!..

Кланки поймала ее руку.

— Сколько они отвели мне на жизнь? — спросила она.

— Пару десятилетий… может быть, три, если ты перестанешь гонять на мотоцикле, — откликнулась Мара.

Кланки даже не улыбнулась.

— Сколько? — спросила она, сжимая руку Мары все крепче.

— Год… может быть, два.

Кланки со вздохом упала на подушки.

— Какой гуманизм!.. Неделя от силы, и это точно как дважды два. — Она заморгала, словно сдерживая слезы. — Я уже отчаливаю отсюда, Мара. Я чувствую это… Это похоже на песок между пальцами. Ты их сжимаешь, а он сыплется, сыплется — и вот уже на ладони ничего нет…

Мара попыталась возмутиться и закричать, что она не собирается слушать всю эту чушь, но Кланки не дала ей сказать ни слова.