Линда Ли - Дьявол в Лиге избранных Страница 24

Уже тогда я была очень осторожна и попросила Радо высадить меня за квартал от дома и подождать в придорожном магазинчике, а не перед домом Никки, как настаивала моя мать. Когда он отказался, клянясь, что хозяйка сдерет с него шкуру еще до захода солнца, если он поступит так, как я просила, я лишь улыбнулась своей фирменной улыбкой и невинно упомянула пинту виски, которую он хранил в бардачке и о которой вряд ли будет рад узнать мой отец.

Он высадил меня у магазина, и это оказалось очень кстати.

Меня встретили не слишком любезно. Марлен Бишоп не было до меня никакого дела (она явно была воспитана в иных традициях, нежели моя мама, которая считала, что это мать решает, чем занять ребенка, а не наоборот), и она отправила меня восвояси вниз по шаткой деревянной лестнице.

Никки догнала меня и стала извиняться, объясняя, что у нее нет отца, который бы помогал маме, отчего она вечно уставшая и раздраженная, и... Но я продолжала идти. Я была в таком смятении от всего увиденного, что забыла о том, что Радо ждал меня в большом черном «кадиллаке». Когда мы подошли к парковке, где стоял Радо, картинно прислонившись к авто, Никки лишь взглянула на машину и человека в водительской фуражке, а потом повернулась и побежала прочь так быстро, как только могла, и ее колени подбрасывали вверх подол мятого грязного платья.

На следующей неделе в школе мы ни словом об этом не обмолвились. Но легкость, с которой она общалась со мной и даже с Пилар, исчезла.

Войдя во дворец Граутов, даже несмотря на немыслимый туалет Ники, я почувствовала облегчение, увидев дворецкого во фраке и белых перчатках, и испытала почти экстаз при виде двух горничных, одетых в черные форменные платья и белые фартуки, с аккуратно собранными в узел волосами. Место действия выглядело идеально, даже при том, что Никки никак сюда не вписывалась.

Выйдя из гостиной, мы прошли в выложенную белой плиткой приемную, где на сервизе в стиле Людовика XIV были красиво разложены сандвичи с огурцом, печенье (я предпочла не заметить букву «Г», кичливо выведенную на каждом) и стоял серебряный кофейник. Кофейные чашечки и блюдца из китайского костяного фарфора были расставлены с идеальной тщательностью.

Ложкой дегтя оказалась прекрасная серебряная чаша для пунша, наполненная обязательным для Техаса сладким чаем со льдом; на поверхности плавали листики мяты. Серебряный половник и хрустальные с гравировкой (а не фарфоровые) чашки и блюдца стояли рядом.

Я хорошо помню свое серебро и с первого взгляда поняла, что Никки Граут подала чай в большой барочной чаше от Уолласа.

Подготовка будущих леди в Техасе начиналась с малых лет. Они учились правильно ходить, говорить, сидеть, затем переходили к танцам и этикету. Им рассказывали все о письменных принадлежностях, постельном белье, а главное – о фарфоре и серебре. В настоящих хороших семьях было серебро, которое передавалось по наследству. Но если никто еще не умер и фамильное серебро все еще находится в пользовании старшего поколения, можно купить сервиз, такой, который хорошо сочетался бы с тем, что однажды перейдет по наследству.

«Франциск Первый» от Рида и Бартона был одним из самых популярных сервизов, его витиеватый орнамент из фруктов и листьев, выдавал леди с высокими амбициями. В Техасе каждой девочке объясняли, что «Франциска Первого» никогда не следует ставить вместе с «Шантийи» от Горхэма, миленький узор которого рядом будет смотреться простоватым. И каждая из нас четко усвоила, что «Страсбург» Горхэма ни в коем случае не должен оказаться рядом с его же «Лютиком». Даже названия не сочетались между собой.

Были и другие сервизы, и я все их знала, но в тот момент меня волновало лишь то, что Никки подавала чай на одном из лучших серебряных сервизов. Более того, он был из чистого серебра, а не посеребренный. Будь он посеребренный, условия игры были бы нарушены.

Рядом с чашей стояли фарфоровые чашечки. Это был чудесный, цвета белой кости набор с мелким цветочным рисунком, и мне не нужно было переворачивать ни одно блюдце, чтобы сказать, что это Тиффани.

Хрусталь был украшен филигранной резьбой. Салфетки из белого полотна. Спустя секунду мне казалось, что это чаепитие ждет успех.

– Никки, это чудесно.

– Да, я сделала, как ты сказала. Никаких коктейлей или шампанского, – разочарованно сказала она.

Тут в дверь позвонили.

– Пора! – Никки теребила в руках свой жемчуг и была похожа на плохую актрису, которая пытается вжиться в роль.

– Ладно, я не стану все портить. Я готова.

Однако никто в ЛИУК не был готов к вторжению Никки Граут в наш тесный круг, не исключая и меня.

Пять женщин, которых я пригласила, прибыли одна за другой; все были одеты вроде меня – какой-нибудь кремовый наряд с одной ниткой жемчуга. Каждая пережила шок при виде одеяния Никки, но все они были слишком хорошо воспитаны, чтобы выказать это.

Пришли близняшки, как их ласково называли, Дина и Диндра Дусетт.

– Ну разве они не прелесть! – восторгам Никки не было предела. – Просто как две капли!

Если говорить точнее, они не были абсолютно одинаковыми, но их одежда была явно согласована (это очень хорошо, если речь идет об обстановке комнат в доме, но сестрам-близнецам пора перестать выглядеть одинаково или даже согласованно по окончании ими первого класса).

Я пригласила близняшек, потому что знала – стоит пригласить одну, другая тут же будет в курсе событий, так что почему бы не использовать их обеих в моем рискованном предприятии. Кроме того, они были самыми милыми (и наивными) в Лиге; им все нравились.

Следующей пришла Мара Бурке. Она была на год младше меня, красива (но без изюминки), умна (но умело это скрывала) и никогда не прилагала особых усилий, чтобы соответствовать стандартам. Я смогу многое почерпнуть из того, как она поведет себя с Никки.

Оливия Мортимер пришла в сопровождении Легации Годвин. Обе уже были в статусе «сочувствующих» и проводили большую часть года, путешествуя в компании своих отошедших от дел мужей. Если все пойдет совсем плохо, от них большого вреда не будет, так как они будут появляться на собраниях не так уж часто.

Оставалось дождаться мою мать.

На долю секунды у меня возникла мысль пригласить Пилар, но я не знала, как она теперь относится к Никки. Кроме того, как мы знаем, я у нее не в фаворе. Мне бы хотелось сказать, что это началось с нашего маленького спора о новом проекте, но корни уходили глубже, в прошлое, в толщу лет. Все началось в старших классах, когда меня взяли в группу поддержки, а ее – нет. Я стала еще более популярной, всегда была в окружении друзей, а она начала оставаться на ленч в дискуссионном зале. Даже на нашем первом балу, который не предполагал никаких побед или поражений, мне удалось превзойти ее. Правда, лишь потому, что она как раз начала учебу в колледже в одном из северных штатов и, вернувшись к зимнему балу, выглядела, в общем, не так, как подобает дебютантке в Техасе. Ее отец вздохнул (в конце концов, именно ему полагалось ее представить) и сказал: «Почему бы тебе не попробовать брать пример с Фреди Хилдебранд? »