Верь мне - Елена Тодорова Страница 24

Сонечка Солнышко: Я работаю до двух.

Александр Георгиев: Ок. Приеду в кафе. Подожду.

И снова сердце считает секунды на убыль.

[1] «Я тебя люблю», Кирилл Туриченко.

12

Просто я любил ее… И недолюбил.

© Александр Георгиев

– Тебе дома плохо, что ли? Зачем снова ехал в такую даль? – первое, что я слышу от Сони, когда она подходит с блокнотом и карандашом к столику, который я занимаю в основном зале «Фантазии» в надежде на то, что именно здесь буду чаще ее видеть.

Даль? Разве это расстояние? Смешно.

Когда я еду к Соне, пятьсот километров ощущаются как квантовый скачок. И чем ближе я к ней, тем выше я поднимаюсь. Жди меня она, я бы мотался в Киев каждый чертов день своей жизни. Я бы не спал ради этого столько суток подряд, сколько бы физически выдержал мой организм.

Но…

Правда в том, что ей это на хрен не нужно. Вторая встреча исключительно по моей инициативе.

– Кофе. Тройной, – сухо делаю заказ вместо никому не нужных ответов.

– С ума сошел? Не спишь нормально, еще и кофеином накачиваешься, – выдыхает Соня, направляя в меня неожиданно мощно заряженным обеспокоенным взглядом. Этот взгляд, как спецэффект прошлого, вмиг душу поджигает. Цепенею и, не моргая, смотрю на нее, в то время как грудь уже засыпает крупнокалиберными искрами жара, а спину обкидывает долбаными мурахами. – Не принесу, – заключает Соня строго.

Краснеет, но стоит на своем, даже когда я усмехаюсь и заверяю:

– Кофеин – явно не то, что способно меня убить.

– Все равно, – сипит она, нервно постукивая карандашом по блокноту, в который в какой-то момент вцепилась с такой силой, что его скрутило. – Есть хорошие фруктово-овощные энергетические коктейли, – транслирует на одном дыхании, уткнувшись-таки глазами в белый лист. – К примеру: персик, груша, руккола и базилик. Мой любимый. Очень вкусный.

Несколько ничего не значащих слов… И меня накрывает второй волной дрожи.

– Окей, – соглашаюсь со вздохом. – Неси.

– Записала, – быстро отзывается Соня. – Есть что-нибудь будешь?

– Нет. Не голоден.

– Никаких изысков, конечно, предложить не могу. Не тот уровень. Но, помнится, обычное картофельное пюре с отбивной и овощным салатом тебе неплохо заходило. У нас все свежее…

– Я же сказал, что не голоден, – останавливаю ее резковато, когда жар из груди поднимается к горлу.

Соня вздрагивает. Сглатывая, молча кивает.

– Хорошо.

Уносится от моего столика так быстро, словно за ней черти гонятся. Да в чем-то так и есть. Мой взгляд преследует, пока остается физическая возможность. Жар медленно опускается, застревая на долгое мгновение под ребрами. А после вздоха и сокращения мышц опадает хлипкой пульсацией внизу живота.

Да, я знаю, что мне ни хрена не светит. Даже прикоснуться к Соне нет шансов. Но желать этого мне ничто не может запретить.

И дело даже не в похоти, которой скопилось во мне немерено.

Просто я любил ее… И недолюбил.

Как я ни пытаюсь приглушить эти чувства, они продолжают гореть. Еще и растут как голод, который нечем утолить. Я сильно рискую, приезжая в Киев. Сам своего зверя раздразниваю, получается. Сила воли у меня, конечно, стальная. Но сегодня я вдруг понимаю, что с ней все не так однозначно. Результат испытаний, которым я себя подвергаю, может быть весьма непредсказуемым.

Нахожусь в зале почти два часа до закрытия. Но Соня подходит ко мне только еще один раз – не глядя в глаза, опускает на стол бокал с коктейлем и молча уходит. Забирает тару и принимает новый заказ уже другая девушка. Она, естественно, без проблем приносит мне мой тройной кофе. Соня стреляет в меня недовольным взглядом и остаток вечера полностью игнорирует.

– Ладно, – выдыхает прерывисто, когда оказываемся, наконец, наедине. Пусть и посреди оживленной улицы, но все же вдвоем. – Что там за фотографии, которые ты хотел показать?..

– В машине, – киваю в сторону парковки у кафе. – Пойдем.

– Эм-м… – выдает Соня, облизывая губы. Я практически сразу же увожу взгляд, но реакции оказываются быстрее. И они, мать вашу, не щадят меня, каким бы заржавевшим я себя не считал. – Я бы не хотела садиться к тебе в машину. Прости.

Стискивая челюсти, достаю из брюк сигареты. Молча вскрываю пачку и, вроде как, спокойно подкуриваю. Только все это спокойствие такое, блядь, наносное, что даже стремно становится.

– Мне кажется… – шелестит Соня, в очередной раз добивая неожиданными эмоциями. – Ты как будто повзрослел. Сильно.

Смотрю на нее и понимаю, что не найду ответа.

Не рассказывать же, что я сам чувствую себя объемнее, тяжелее и старше. Настолько, что порой кажется, несу не только крест нынешней жизни, который будто прибили к хребту, но и всех предыдущих. Раскаленные и непосильные, они все на мне. Тащу их, чувствуя себя многовековым духом.

Горечь, боль, разочарование, тоска, ужас, ответственность, вся тяжесть мирского бытия и, конечно же, любовь – все это заставило меня преждевременно состариться. Но прикол в том, что лишь Соня это заметила.

Пожимая плечами, продолжаю молча курить.

Отвести взгляд не могу. И она зачем-то продолжает смотреть. Так, как может только она – прямо в душу. Ну и пускай. Блокирую большую часть чувств.

И все же открывается одна из самых свежих ран.

Всегда было похрен на то, насколько черны окружающие меня люди. Я был достаточно циничен, чтобы понимать, что дерьмо происходит повсеместно, и с этим нет смысла бороться. После любой перетасовки людей ситуации повторяются. Так устроена наша алчная и жестокая планета. Это не остановить. Для психики проще игнорировать.

Я и игнорировал. Пока эта гниль не коснулась Сони.

Сейчас смотрю в ее бездонные глаза и вижу, как там тонет весь этот гребаный мир.

«Утопить хотели, чтобы просто исчезла…»

«…когда я окончательно пришла в себя, на квартире у Лаврентия, был предложен выбор: молчаливое участие в ее постановке или возврат к смертельному приговору через ад насилия всеми теми ублюдками, которые изначально меня держали в порту…»

«Машталер Владимир Всеволодович и… Георгиев Игнатий Алексеевич…»

При мысли, что кто-то из окружающих меня тварей мог причинить Соне боль, нанести какой-либо вред, лишить ее жизни… Снова и снова разрывает нутро!!!

Снова и снова…

Снова и снова…

Снова и снова…

Бесконечные циклы. Мышцы, все внутренности и кости смешивает в одно сплошное месиво, так