Елена Ярилина - Любви хрустальный колокольчик Страница 25

В последующие дни Саша почти постоянно пребывал в хорошем настроении, на работе не задерживался, иногда даже приносил продукты, ведь ужинал он теперь всегда со мной. Ему нравилось обставлять трапезу торжественно, со свечами, пошутить, посмеяться. И каждый вечер заканчивался одинаково: он неизменно приходил в мою постель. И здесь мне уже ничто не помогало, приходилось отрабатывать по полной программе. Как-то я додумалась до того, что решила симулировать экстаз, чтобы побыстрее освободиться. У других женщин, как я слышала, это очень даже неплохо получается. То ли они такие умелые актрисы, то ли мужчины у них не столь чуткие и не замечают обмана. Саша мой подлог раскусил мгновенно, разъярился и показал мне наглядно, что такое грубый, жесткий секс. Мне было больно, и я испугалась, не сразу заметив, насколько доволен моим испугом Саша. После его ухода я поплелась отмокать в теплой воде. Лежа в ванной и вдыхая запах розового масла, которое я добавила в воду, чтобы немного порадовать себя, я думала о том, насколько этому монстру важно ощущать свою власть надо мной, с помощью экстаза ли, испуга, все равно. Как же вырваться из ловушки, в которую я столь неосмотрительно забрела?

Постепенно отношения наладились, насколько это вообще было возможно. Но вчера меня пригласили на презентацию по случаю пятилетия издательского дома. Саше я ничего не сказала. Начало в пять часов, как ни торопись, но вернуться раньше его я не успею. Как он отреагирует?

Я убралась, приготовила ужин из двух блюд, не считая салата, украсила стол. Оставила записку, где сообщала, что вынуждена срочно уйти по издательским делам и что вернусь вечером. Теперь надо решить вопрос с тряпками. Я открыла шкаф: так, по делам я всегда езжу в строгом сером костюме, для сегодняшнего случая он не годится, нужно что-то другое. Но что? Взгляд остановился на нежно-голубом шелковом костюме. Макияж нанесла едва заметный. Оглядев себя в зеркало, решила, что вполне на уровне.

Начался вечер как-то уж слишком официально, все были скованы, но постепенно народ мало-помалу оживлялся. Я отпила из бокала и решила подойти к своей редакторше, которая только что мелькнула в другом конце зала. Пока я к ней пробиралась, лавируя между группками гостей, меня неожиданно окликнул главный редактор. Когда, слегка недоумевая, я подошла к нему, он представил меня своему собеседнику. Мужчину звали Модест Сергеевич. Меня поразил контраст между солидным именем нового знакомого и его внешностью. Был он очень высоким, крупным, даже толстым. Ярко-рыжие волосы растрепались, дорогой костюм помялся, и вообще чувствовалось, что человек очень мало обращает внимания на свою внешность. Но в его галстуке сверкала булавка с большим бриллиантом. Я так увлеклась, рассматривая рыжего Модеста, что не сразу уловила, зачем им понадобилась. Оказалось, главный рекомендует меня как литобработчика, способного спасти даже самую слабую книгу. Главный наш был человеком довольно суровым, в первый раз он удостоил меня похвалы, и я даже покраснела от смущения. Модест Сергеевич сунул мне визитную карточку, попросил непременно ему позвонить. И, не дожидаясь моего согласия, тут же откланялся, куда-то, видимо, спешил. Я посмотрела ему вслед: несмотря на его грузность, походка у него была легкая. «Порхающий бегемот», — подумалось мне. Конечно, это был только предварительный разговор, не заказ, но на сердце все же потеплело, я поняла, что мне не придется просить денег ни у сестры, ни у дочери. Уйти с презентации удалось только в начале девятого, оставив веселье в самом разгаре.

Такси я поймала тут же и через несколько минут была уже возле дома. По дороге я думала о том, как хорошо, что я выпила всего бокал и вряд ли от меня сейчас пахнет. Господи, до чего же я докатилась! Поднимаясь по лестнице, я взяла себя в руки и в квартиру вошла уже вполне уверенно. Было темно и тихо, наверное, Саша еще не вернулся. Войдя в темную кухню, я сразу же наступила на что-то хрупкое, стеклянное и торопливо зажгла свет. Мама моя! Сколько живу, такого не видела, разве что в кино. То, что я со старанием приготовила на ужин, было разбросано, да еще как! Сначала все бросалось в стену, а потом уже брызгами и осколками разлеталось по кухне. Но и этого ему показалось мало: банки с различными припасами, крупами, из шкафчика и холодильника, вообще все, что можно разбить, было разбито, рассыпано, растоптано! Ни в сушилке, ни в серванте не осталось ни одной чашки! Зато на полу красовалась куча осколков. Да он псих! Тут появился и автор данного шедевра авангардизма и, схватив меня за волосы, резко развернул к себе. Больно было так, что выступили слезы, но я напомнила себе его фразу, что он не способен ударить женщину. Как ни странно, в его глазах читалось только изумление. Саша внимательно рассматривал меня, словно я превратилась в экзотическое насекомое. Ах да! Он же никогда не видел меня нарядно одетую и накрашенную! Взгляд переместился ниже, неспешно обежал всю мою фигуру и надолго замер на открытых коленях. Юбка была короткая, при своих ногах я могла позволить себе небольшие вольности. Но Саша явно придерживался другого мнения на этот счет, ибо брови его сдвинулись, а губы искривились. Наконец он отпустил мои волосы, и я тут же тряхнула ими, словно проверяя: цел ли скальп? Все так же молча, чуть приобняв за плечи, он повел меня в комнату. Я хотела ему сказать, что очень голодна, но вспомнила, что есть после его погрома совершенно нечего, и нехотя подчинилась. Саша подвел меня к кровати, чуть отстранился, придерживая за плечи, и резко рванул на мне жакет. Тонкая ткань не выдержала, порвалась в двух местах, и пуговицы как горох запрыгали по полу. Я остолбенела, но тут раздался звонок в дверь. Саша выскочил в коридор. Как ни была я испугана, но сообразила, что юбку надо спасать, быстро сняла ее, кинула в шкаф и накинула халат. Послышался громкий голос моей любопытной соседки:

— Кто вы? Где Евгения Михайловна? Что здесь происходит? Я звонила и в дверь, и по телефону, всего полчаса назад, ну никакой реакции. А грохот как при землетрясении, я уж собралась вызывать милицию. Объясните, что случилось?

— Вы мне просто слова сказать не даете. Помилуйте, какая милиция? Все в порядке, просто мы затеяли небольшой ремонт на кухне. Впредь постараемся не шуметь, чтобы вас не беспокоить, а сейчас мне некогда, извините.

Голос Саши дрогнул только раз, на слове «милиция». Пока я завязывала пояс халата, он уже успел закрыть дверь. Схватив меня за локоть, стал развязывать пояс халата, а когда начала сопротивляться, просто разорвал его. Такая же участь постигла и дорогое нижнее белье. Затем поднял на руки и, как мячик, швырнул на кровать. Наши интимные отношения и раньше выходили за рамки общепринятых, но сейчас это было фактически изнасилование.