Кейт Ринка - По надорванной струне Страница 25

— Что будешь пить? — спросила девушка.

Андрей сел рядом, замечая среди бутылок то, что ему пришлось по душе:

— Коньяк.

Девушка взяла бутылку, налила в низкий бокал янтарную жидкость и протянула ему. У самой же в руке оказался бокал с вином.

— За что пьем? — спросила она.

— За встречу, — бросил он первое, что пришло в голову.

— Слушай, Андрей, — более серьезным тоном сказала девушка. — У тебя и правда ужасное настроение. Ты чернее тучи.

— Извини, я предупреждал, — ответил он, прикладываясь к коньяку.

Девушка отставила свой бокал и потянулась к нему:

— А я ведь обещала, что подниму его тебе…

Она нескромно уселась на него сверху, припадая к губам и начиная извиваться и ерзать. Отставив бокал на рядом стоящую тумбочку, Андрей обнял ее, отвечая на поцелуй, уговаривая себя расслабиться, забыться и ни о чем не думать. Да только мысли были сами себе хозяевами. Запах девушки, ее духов, все больше раздражал его, хотя он не был таким уж неприятным, просто не тем, к которому он привык — Вика пахла совсем по-другому…

Непрошенное напоминание отозвалось в душе болью и укором совести, отчего он тут же напомнил себе, что Вика сейчас может тем же самым заниматься со своим ухажером, а уже эта мысль вызвала следом кипящую злость и ревность. Он сжал талию девушки, и она застонала, неверно понимая причину его действий. Андрей вдруг подумал и о Тане — разве он прав, что так пользуется ею? Да только самой то ей разве нужно от него что-то еще, кроме секса? Она и в прошлый раз дала это понять, так что Андрей решил подальше спрятать свою совесть.

А вот мысли о Вике уходить не хотели… Он подумал о том, что Вика не так целуется, что ее губы слаще и лишь одним касанием к нему вызывают целую бурю чувств. А что он чувствовал сейчас? Что-то глухое и приземистое, совершенно не интересное, хотя, еще совсем недавно он так остро не ощущал разницу между Викой и кем-то еще. Такое с ним было только первое время после ее отъезда, но понемногу все прошло, забылось. А сейчас это началось по новой, и что его жутко злило. От этой злости он усилил свой напор на губы девушки, которая с легкостью могла принять его поведение за проявление страсти. Сдернув с нее халат, он заметил, что на девушки красуется тигровое белье, совершенно сейчас не нужное. Обнажая ее грудь, он потянулся губами к одному соску, сжимая в руке другой. Девушка застонала, ловля ртом воздух… и все равно она оставалась не интересной… чужой… она просто не была Викой…

"Забудь о ней" — твердил себе Андрей, продолжая целовать девушку в надежде на то, что скоро отвлечется. — "Забудь!" Таня потянулась к его ремню, возвращаясь к губам, запуская руку под его футболку, и Андрей резко почувствовал, что ему это все становиться неприятно… неприятны касания ее рук, ее губ, всего тела… он хочет совершенно не этого… не эту девушку… Черт возьми!

Застонав от тупой безысходности, Андрей отдернул от себя женские руки и оттолкнул, да так сильно, что Таня съехала с него на пол, упав задницей на ковер и громко вскрикнув. Сжав кулаки, Андрей уперся в них лбом и зажмурился, не в силах совладать со своими чувствами и эмоциями.

— Андрей, ты чего? — удивленно спросила та. — Я что-то не так сделала?

Девушка коснулась его руки, и он отстранился он нее, откидываясь на спинку дивана и хватаясь за голову — черт, что же с ним происходит? Мысли только об одном, чувства только об одной… да от этого с ума можно сойти! Что, кажется, с ним и так уже происходит.

— Извини, зря я пришел, — сказал он, вставая с дивана. — Я лучше пойду.

— Нет, Андрей, подожди.

Таня попыталась уцепиться за него, но Андрей решительно убрал ее руки от себя и отодвинул в сторону, чтобы пройти.

— Извини, — повторил он, выходя в коридор.

— Андрей, в чем дело? — раздраженно спросила Таня, идя за ним.

— Не в чем. К тебе это не относиться.

— А к кому относиться? — недовольно спросила та, упираясь руками в бока. — Это касается другой девушки? — Андрей вскинул на нее глаза, отрываясь от своих кроссовок и оценивая ее проницательность, но ничего не ответил. — Я права, верно?

— По-моему, нас ничего не связывает, чтобы ты могла задавать мне такие вопросы.

Девушка сразу замялась и поостыла.

— Андрей, не уходи, — заныла она и снова попыталась до него дотронуться, и он снова поймал ее руки, не давая это сделать.

— Извини, — произнес Андрей, отпуская ее руки, и развернувшись, вышел из квартиры, слушая, с каким грохотом закрывается за ним входная дверь.

Наплевать! Ему на все было наплевать. А самым важным сейчас было покурить и, выйдя на улицу, он достал сигарету. Было тепло, как обычно бывает летом. Улицу застилала ночная мгла, и лишь кое-где светили фонари и окна не спящих. Прохожих почти не было видно, зато где-то был слышен смех и голоса еще гуляющей молодежи. Неспешными шагами Андрей двинулся в сторону дома.

И снова его колотило, а руки сжимались в кулаки. Андрей чувствовал, что больше не может думать о Вике, уже не было сил. И чтобы хоть как-то отвлечься, он решил подумать о слова, о строчках, которые всегда лезли к нему в голову, складываясь в стихи и тексты песен, и чем он выражал все состояние своей души…

…Она заполняет мое сознание!

Она мешает мне размышлять!

Так просто нарушает молчание,

И не дает нормально дышать…

Это было единственным занятием, которое всегда спасало его, когда ему было невыносимо плохо…

… В сердце боль,

На душе соль…

Там больше нет света,

Он ушел, растворился где-то,

Там, где меня поглотила печать,

Где мне становиться жаль,

Что это случилось с нами,

Когда жили мы только мечтами…

Андрей ускорил шаг, желая скорей дойти до дома и записать все это на бумагу, пока не забылось. Хоть ночь еще не закончилась, но он вряд ли сможет сейчас уснуть.

И зайдя в квартиру, Андрей прошел на кухню, достал бутылку коньяка, взял ручку и бумагу, везде разбросанные по его дому, бросил на стол сигареты и сел писать. Это занятие хоть как-то притупляло его боль, выводя ее на бумагу, рассказывая о ней кому-то еще. И только так он смог заглушить мысли о своей гнетущей любви…

…Любовь! Тебя я ненавижу!

Ничего хорошего в тебе не вижу.

Ты сердце мое пожираешь,

Тяжелые шрамы на нем оставляешь,

Которые ноют от жгучей боли,

Лишь стоит на миг отпустить чувство воли…

Посмотрев на свои строчки, Андрей смял листок — все слишком слащаво, слишком одинаково, и все сплошное нытье. Будто его зациклило, хотя, наверное, так и было. Он расправил помятый листок и отложил в сторону — еще может пригодиться. И взяв чистый лист, начал писать дальше…