Лилия Подгайская - Уроки Камасутры Страница 25

– Давай, крошка, быстренько раздевайся и по-скорому перепихнёмся на диване, мне что-то очень захотелось тебя попробовать, – деловито сказал он, быстро, но аккуратно снимая свою одежду.

Без одежды шеф тоже выглядел замечательно. Тело у него было ухоженное, тренированное, мужской орган вполне достойного размера и в рабочее состояние пришёл быстро. Но о ней шеф даже и не подумал позаботиться. Быстро вошёл в неё, подвигался, достиг освобождения и поднялся с дивана. Вид у него при этом был недовольный, даже сердитый.

– Ты хороша только на вид, – заявил холодно, быстро одеваясь, – а деловые качества у тебя ниже плинтуса. Мне такая секретарша не нужна. Собирайся, и до свидания. Я подыщу себе что-нибудь более подходящее.

Маша, смущённая и расстроенная, быстренько скрылась с глаз недовольного ею начальства. Но неудачи продолжали преследовать её. На третьем месте босс был просто хам, и Маша ушла от него на следующий же день. Последний опыт оказался самым неожиданным из всех. Молодой шеф, оставив её после работы, позвонил кому-то, велев прийти. Явился здоровенный лоб без признаков интеллекта на лице и преданно глянул на работодателя.

– Обработай эту красавицу, как ты умеешь, Гриша, а потом я подключусь, как всегда.

Звероподобный Гриша в два счёта раздел потерявшую дар речи Машу, сам оголил только нижний этаж и принялся за работу. Такого Маша даже представить себе не могла. Он был огромен и неутомим. Но в какой-то момент наслаждающийся созерцанием этого действа шеф остановил его и быстро всадил в Машу своё орудие, хилое и неприглядное. Попыхтел немного и, удовлетворённый, встал.

– Давай, Гриша, кончай, только быстренько, у меня времени мало.

Гриша не стал спорить, действительно быстренько всё завершил, натянул штаны и удалился восвояси.

– Здорово, правда? – с энтузиазмом воскликнул шеф. – Уверен, такого удовольствия ты не испытывала никогда. И при этом я плачу за каждый сеанс вдвойне. Так что в накладе не останешься. А ты мне нравишься. Красивая девочка, и всё на месте. Я таких люблю.

Маша быстро оделась, не вступая в беседу, – боялась сказать что-нибудь уж слишком грубое. Но когда довольный шеф протянул ей приличную купюру, взяла. На это придётся жить, по-видимому, не один день, а то и не одну неделю. Потому что возвращаться сюда Маша намерения не имела.

После этого попытки найти работу в офисах боссов Маша прекратила. Поискала в других местах, но с работой было туго. Наконец ей повезло, и женщина из их двора сумела пристроить Машу в контору по обслуживанию домофонов. Нужно было принимать заказы, договариваться с мастерами, утрясать и согласовывать. И, конечно, работать с компьютером. Всё это Маша освоила довольно быстро, и за добытое место держалась. Во-первых, её здесь никто не домогался. И, во-вторых, зарплату, хоть и небольшую, она получала регулярно. Она научилась подрабатывать: кому-то помогала с генеральной уборкой, где-то выполняла заказы, делая для одиноких людей покупки, ну, и вообще, что придётся. Как-то концы с концами сводила. Но с мужчинами больше не связывалась никогда. Последний аккорд её сексуальной эпопеи оставил очень уж горький привкус.

Так и жила она, замкнувшись в своей неудавшейся жизни, и без надежды на просветление. А тут Лиза расшевелила в ней желание быть женщиной. Ну если не быть, то хотя бы казаться. Хотя зачем это ей, Маша не понимала совершенно.

Но, тем не менее, на фотосессию, которую организовала для неё Лиза несколькими неделями позднее, Маша явилась. И позволила себя украсить по-всякому и крутить перед большой профессиональной фотокамерой так и эдак – в пределах приличного, разумеется, то есть в одетом виде. И полученные снимки ей очень даже понравились. Фотограф обещал ей сделать портрет по наиболее удачному кадру, и на этом они расстались.

Портрет Маша получила, вставила его в рамку и повесила на стене в своей спаленке. Хотя зачем это сделала, не понимала. Портрет только смущал её, намекая на то, что могло бы быть в жизни, но не случилось.

6

Осень вошла в свои права. Похолодало. Солнце на небе не показывалось вот уже третью неделю. Листья с деревьев опали, и стало как-то неуютно, мрачно, тоскливо.

Агате, правда, было не того, чтобы обращать внимание на перемены в природе и задумываться о погодных условиях. Она оделась потеплей – и всё. А смотреть вокруг ей было просто некогда. Работа отнимала много сил, особенно этот немилый, но необходимый деканат. Заниматься со студентами непосредственно обучением ей нравилось, и это давалось легко. А вот разбираться с успеваемостью и нарушениями дисциплины было совсем не в охотку, но надо, и от этого деваться некуда. Диссертация как-то пробуксовывала последнее время, и это было плохо. Научный консультант уже дважды пожурил её.

– Что-то я не узнаю вас последнее время, Агата Витальевна, – недовольно проговорил всегда вежливый и выдержанный Олег Ефремович. – Вас как подменили, право слово. Уж не заболели ли вы, голубушка?

– Нет, я вполне здорова, Олег Ефремович, просто устала очень что-то последнее время. Но я всё нагоню, не сомневайтесь.

Однако давать обещание оказалось куда легче, чем выполнить обещанное. И выправить положение что-то тоже не очень-то получалось. Её действительно подменили. Она же теперь не одинокая, никому не нужная женщина, а предмет нежной и страстной любви замечательного мужчины. И эта любовь забирает у неё массу времени, слишком много с точки зрения выполнения диссертации, но совершенно недостаточно с позиций самой любви. Ей хотелось гораздо больше времени уделять своим отношениям с Вадимом, хотелось быть рядом с любимым постоянно. Но это было опасное желание, очень опасное. Страшно, что всё вдруг может оборваться в один миг, и тогда ей уже не выбраться из этой катастрофы. Она просто не справится. И потом что-то уж очень сильно она стала уставать последнее время, голова покруживается. Вроде как нездорова она, хоть и больной себя назвать не может. Непонятно. Надо будет сходить в поликлинику, анализы сдать, провериться. А пока что надо работать. Сегодня как раз день, посвящённый деканату.

Агата сидела в своём неуютном кабинете за столом, заваленным бумагами, и что-то выискивала в большой канцелярской книге, когда дверь без стука открылась, впуская посетителя. Агата удивлённо воззрилась на вошедшего – у них не было принято вот так, без предупреждения врываться в кабинет декана, порядок соблюдался всегда. И мужчина был совсем незнакомый, чужой. Хотя, присмотревшись немного, Агата различила смутно знакомые черты.

– Что же ты не радуешься нашей встрече, Агатка? Я так долго искал тебя, жена, и вот, наконец, нашёл.

Бог ты мой, Генка! Объявился! И смотрит на неё, как ни в чём не бывало. Ух, наглец! Ух, негодяй!