Дороти Кумсон - Прежняя любовь Страница 25

— А теперь, Элизабет, ты должна рассказать мне, какие у тебя планы насчет свадьбы. Если ты не хочешь, я не стану вмешиваться в подготовку, но я буду рада оказать любую помощь. Я была бы счастлива взять все на себя, потому что у меня нет дочери, но я уверена, что того же хочет и твоя мама.

— Э-э… вообще-то мы с Джеком еще не обсуждали свадьбу. Мы решили, что первым делом нам следует познакомить друг друга со своими родными.

— Это разумно, — кивнул Гектор.

— Как можно вести себя разумно, когда речь идет о любви и романтических отношениях? — улыбнулась Хэрриет.

«Она мне действительно подмигнула или мне показалось?»

Гостиная была под стать всему дому, что означало — огромная. На этой площади легко разместились бы две моих квартиры и еще осталось бы свободное место. Светло-зеленые стены венчал белый потолок, а вдоль стен выстроились шкафы и шкафчики с застекленными дверцами. Вся мебель была резной и явно антикварной, а значит, безумно дорогой. Джек вырос в обеспеченной семье. Я и раньше это знала, но при виде этого дома остро ощутила всю разницу нашего жизненного опыта.

Я присела на ближайший к камину диван. Что меня удивило, так это то, что Джек немедленно расположился на подлокотнике того же дивана, рядом со мной, положив руку на его спинку и слегка касаясь пальцами моего плеча. Мне нравилось сидеть рядом с ним, ощущать его тепло и запах, но все же его поведение показалось мне странным. Эта демонстрация солидарности и единства, казалось, была призвана дать ясно понять его родителям, что мы являемся ПАРОЙ. Возможно, на самом деле они вовсе не в восторге от нашего намерения пожениться. Быть может, они ждут каких-то подтверждений того, что я не являюсь временным явлением в жизни их сына, призванным смягчить боль утраты, и что он не поспешил с принятием столь важного решения. Шевеление у меня в животе усилилось. То, что Джеку не было известно мое полное имя, отнюдь не говорило в пользу того, что мы достаточно хорошо знаем друг друга.

— Чаю, Элизабет? Сегодня утром я испекла булочки. Гектор умирает от желания попробовать их со взбитыми сливками, которые он привез из деловой поездки в Девон. Кажется, у меня осталась и баночка домашнего клубничного варенья. В прошлом году у нас был такой замечательный урожай клубники, что мне удалось закрыть много банок. И это хорошо, потому что в этом году клубника не уродила. Надеюсь, мне удалось тебя соблазнить?

— Да, я с удовольствием выпью чаю и попробую все, что вы мне предложите, — кивнула я.

— Только пусть вместо чая будет кофе, — вмешался Джек, когда его мать шагнула к двери. — Либби пьет чай только вечером. Да и от клубники она не в восторге. Она кажется ей резковатой. Но у тебя, насколько я знаю, есть апельсиновый джем. Вот его она обожает. Хотя к булочкам его обычно не подают. Но если ты не возражаешь, я буду то же самое.

Я всегда знала, что Джек внимателен к деталям, но то, что я услышала, меня просто потрясло. «Откуда он все это знает? Я уверена, что ничего такого ему не рассказывала».

Хэрриет просияла.

— Ну конечно, дорогой. Элизабет, ты сама должна была мне это сказать. У нас здесь все по-простому, без церемоний. Гектор, ты не поможешь мне включить кофеварку? Надеюсь, ты не возражаешь против кофеварки, Элизабет?

— Что вы, вовсе нет, — поспешно произнесла я.

— Что случилось? — шепотом поинтересовался Джек, как только его родители покинули гостиную.

— Ты о чем? — так же шепотом отозвалась я.

— Стоит кому-то из родителей произнести твое имя, как ты вся напрягаешься.

Я в ужасе обернулась к нему.

— Успокойся, родители ничего не заметили. Я это просто почувствовал. Не забывай, что я успел тебя изучить. И я чувствую, когда тебя что-то беспокоит. Так в чем дело?

— Меня зовут не Элизабет.

— Ничего. Мои родители, конечно, старомодные люди, но со временем они привыкнут называть тебя Либби. Я уверен, что твои родители уже через это прошли.

— Нет, Джек, ты не понимаешь. Либби — это сокращение от Либерти. Я родилась шестого марта, в День независимости Ганы. Поэтому меня и назвали Либерти[1].

— Да? — только и сказал Джек.

Я поняла, что он думает о том же, о чем и я: мы женимся, а он даже не знает, как меня на самом деле зовут.

— Если хочешь, скажем им, когда они вернутся.

— Нет! — испугалась я. — Лучше я поменяю имя. Тогда мне не придется признаваться им в том, что, когда мы обручились, мой жених не знал моего настоящего имени.

Джек рассмеялся, и у меня в груди вспыхнуло множество ярких огоньков. Именно поэтому я и решила выйти за него замуж. Чтобы привести меня в такое состояние, ему было достаточно засмеяться. Какое, в самом деле, значение имеет то, что он не знает моего полного имени?

— Если ты не возражаешь, я введу маму в курс дела после того, как мы вернемся домой, — отсмеявшись, предложил он.

Я пожала плечами.

— Как хочешь. Хотя Элизабет — не такое уж скверное имя. Я говорю это на всякий случай. Вдруг ты забудешь ее просветить.

Он снова улыбнулся, и я улыбнулась в ответ, радуясь тому, что между нами больше не стоит это недоразумение.

— Ты не возражаешь, если я сбегаю в ванную? — спросил Джек.

— Нет, конечно, — все еще улыбаясь после испытанного облегчения, кивнула я.

— Я быстро.

Джек наклонился ко мне и, прежде чем выйти из комнаты, чмокнул меня в губы. Я воспользовалась неожиданным одиночеством, чтобы осмотреться. Эта просторная и напрочь лишенная индивидуальности гостиная тем не менее была напичкана семейными фотографиями. Но эти фотографии не были традиционными снимками богатого семейства, сделанными напоказ и запечатлевшими его членов облаченными в изысканные костюмы и платья и застывшими в неестественных позах. Это были маленькие окошки в частную жизнь этих людей, позволяющие разделить с ними множество счастливых мгновений их прошлого. В доме моих родителей тоже было несколько доступных вниманию гостей снимков, но по большей части фотографии хранились в альбомах и коробках, которые, в свою очередь, хранились на чердаке. Как и большинство обычных людей, мои родители не располагали пространством, достаточным для демонстрации всех своих архивов.

На краю белой мраморной полки над богато украшенным большим камином стояла фотография, немедленно привлекшая мое внимание. В простую серебряную рамку приблизительно пять на семь дюймов был заключен снимок пары. Мужчина и женщина смеялись, держась за руки, осыпаемые конфетти, похожими на снежные хлопья. Мужчина был одет в простой серый костюм с голубым галстуком. На женщине было изумительной красоты розовое платье. Даже с моего места было видно, что ее кожа сияет свежестью и что на ней нет ни капли тонального крема. Ее необычные синие глаза не были подведены карандашом или выделены тушью и тенями. Она была не просто прекрасна. Она была божественна. Мне казалось, что я смотрю на небожительницу. Я как завороженная смотрела на фотографию, не в силах оторвать взгляд от их лиц, проникнувшись запечатленным на снимке моментом. Я никогда не видела таких счастливых людей. Каждая клеточка их тел лучилась радостью.