Кортни Пакард - Принцесса и ковбой Страница 25

Они покачивались, словно постель была плотом, унесшим их в океан любви, где волны накатывают и захлестывают, где штиль нежных ласк сменяется бурей страсти, и вновь через некоторое время все затихает.

Когда Долли открыла глаза, ей показалось на мгновение, что она действительно перенеслась в другой мир. Прощальный свет заходящего солнца окрашивал шторы в темно-алый цвет и бросал на стены теплые отблески. Ветер приносил прохладу и овевал разгоряченные тела, усталые, но так и не насытившиеся друг другом.

— Ты моя прекрасная наездница, — прошептал Ральф, возвращаясь к реальности из волшебной страны любви.

— Сразу видно, что ты настоящий ковбой, — ответила Долли, насмешкой маскируя истинные чувства.

Она сама испугалась того, что испытывала к Ральфу, потому что это означало новую зависимость. А она хотела всегда оставаться свободной, хоть и понимала, что это невозможно. Любовь — это рабство, пусть и приятное. Ты становишься пленником собственного сердца, оно, а не разум управляет тобой, заставляет совершать поступки, о которых потом часто приходится жалеть.

— Почему это тебя так раздражает? — Ральф приподнялся и сел на постели. — Я люблю Техас, люблю лошадей — что в этом плохого?

— Ничего, — еле слышно произнесла Долли и отвернулась.

Не могла же она сказать, что уже начинает ненавидеть этот Техас, потому что скоро Ральф вернется туда, женится на какой-нибудь юной простушке с белокурыми косами и навсегда исчезнет из жизни самой Долли. Эта мысль казалась такой невыносимой, что она едва удержалась от слез. Неужели несколько мгновений наслаждения настолько расслабили и обессилили ее, что она готова разрыдаться, не стесняясь присутствия Ральфа?

Ах, как бы это было сладостно и горько — упасть ему на грудь, обвить руками шею и заплакать, тихонько жалуясь, ища сочувствия и понимания. Рассказать свою жизнь, излить в соленых капельках обиды, выплакать из себя боль, забыть о разочарованиях…

— Что с тобой? — с тревогой спросил Ральф. — Чем ты расстроена?

— Нет, милый, со мной все в порядке. — Она попыталась улыбнуться, отвела с лица волосы. — Давай сегодня не будем выходить из номера.

— Я только что хотел предложить то же самое. — Он обнял ее и поцеловал в нежно припухшие губы. — У нас есть икра и шампанское, а твоя лохматая подружка поужинает чипсами.

Это была чудесная ночь, и Долли молила кого-то, кто распоряжался всеми человеческими судьбами, чтобы она никогда не заканчивалась. Жаркие поцелуи и ласки сменялись шепотом или кратким беспокойным сном. Ночная прохлада вливалась в комнату, и запах магнолий смешивался с пряным ароматом страсти, пропитавшим тела и измятые простыни.

Долли и Ральф словно торопились насладиться друг другом, тайно предчувствуя какую-то смутную угрозу, беду, которая разлучит их. Ведь завтра могло произойти что угодно: драка, перестрелка. В их профессии никто не был застрахован от шальной пули. И поэтому они занимались любовью так, будто прощались навеки, будто утром предстоял дальний поход, из которого они могут и не вернуться.

Снова и снова вспыхивало желание, такое горячее и неутолимое, что нельзя было противостоять ему. И странно, они не теряли сил, наоборот, с каждым разом словно новая кровь вливалась в вены. Долли чувствовала себя легкой, почти невесомой, и полностью сливалась с Ральфом, становилась настолько близкой, что уже нельзя было понять, где чье тело. Иступленная нежность, прикосновения чутких рук, запекшиеся губы, шепчущие ее имя. Весь мир был теперь Ральфом для нее, а для него — зеленоглазой Долли, чье дыхание обжигало кожу, а густые волосы укутывали, укрывали от подступающей тьмы.

Но заветные слова не произнес никто. Страх ли мешал признаться в любви или гордость не позволяла сдаться на милость победителя первым? Но, как бы там ни было, оба знали, что это не просто страсть. Судьба в лице инспектора Найта свела их, но это еще не означало, что конец истории уже написан.

Глава обрывалась не точкой, а длительным многоточием. И невозможно было заглянуть вперед, чтобы выяснить, чем завершится книга. Будущее манит мечтами, но каково оно на самом деле? И стоит ли загадывать, строить планы, пытаться увидеть то, что скрывается за таинственной завесой. В свое время судьба сама раскроет карты и разложит пасьянс человеческих судеб.

8

— Ну что ж… — протянул Ральф, когда они сели завтракать. — Вот этот день и наступил.

Долли искоса взглянула на него и улыбнулась с благодарной нежностью. Сегодняшняя ночь отзывалась во всем теле сладостными истомой, словно Ральф оставил на каждой клеточке кожи следы своих прикосновений. Но ни опустошающей усталости, ни слабости не ощущалось, хоть они и спали всего несколько часов.

Тори требовательно лизнула руку хозяйки, давая понять, что тоже заслужила свою порцию ласки. Но Ральф был на этот счет другого мнения: ссадив собаку на пол, он поставил перед ней пепельницу, наполненную кусочками мяса в желе.

— Ешь спокойно и не приставай, — строго сказал он.

К удивлению Долли, Тори послушно принялась за свой завтрак. Похоже, она уже тоже поняла, что Ральфу иногда лучше не противоречить.

— Надеюсь, ты не собираешься появиться на свадьбе в джинсах? — Долли, допив кофе, занялась изучением своего гардероба. — Родители жениха и невесты весьма щепетильны в этом вопросе.

— У меня есть костюм, — недовольным тоном сообщил Ральф. — Но я его просто ненавижу. К тому же не умею завязывать галстук.

— Ну, эта беда поправима, я помогу.

Она с насмешливым видом наблюдала, как он нехотя натягивал белую рубашку и черные брюки. Пиджак оказался несколько маловат и тесен в плечах.

— Сколько ему лет? Уж не тот ли это костюм, который тебе купили еще в Техасе?

— Как ты догадалась? — Ральф не уловил иронии в вопросе, будучи полностью погружен в борьбу с запонками. — Да, это подарок мамы к совершеннолетию.

— Понятно. Он неплохо сохранился, надо сказать. — Долли веселилась от души: у ковбоя был такой потешный вид, что она не смогла удержаться от подтрунивания. — Тебе известны какие-то тайные способы?

— Ну, я просто не слишком часто его надевал. — Он осмотрел себя в зеркале и раздраженно покачал головой. — Я похож на пугало?

— Нет, не очень, — утешила его Долли. — Зато ты будешь хорошо оттенять мою неотразимость.

Она сняла с вешалки бледно серое платье, затканное крошечными розовыми бутонами. Этот наряд привезла из Парижа Маргарет пару месяцев назад. А к нему нитку жемчуга и открытые туфли пепельного цвета на высоких каблучках. Да, у матери был отличный вкус, недаром многие ее приятельницы приглашали Маргарет с собой за покупками. Она умела безошибочно выбрать то, что подойдет женщине, будь то юбка или новый мебельный гарнитур.