Жозефина Харт - Грех Страница 25

Я положилась на внезапность своего появление. Я подъехала к дому. В деревянных дверях были проделаны низенькие окошки. Я постучала. Прошло несколько минут. Тишина. Я решилась заглянуть в окошко.

— Да?

Я обернулась. В замешательстве. Меня застали, когда я… подглядывала? Какое отвратительное слово. Высокий юноша лет двадцати стоял у входа.

— Элизабет дома?

— Кто вы?

— Ее… сестра.

Хорошо сказано, Рут.

— У нее нет сестры.

— Правда? А кто вы?

— Я не обязан отвечать вам.

— Очень мило с вашей стороны. А где Элизабет?

— Ее здесь нет.

— Она вернется сюда?

Наверное, в подобных расспросах состоит работа детектива. Я была бы неплохим детективом.

— Не знаю.

— Послушайте. По-моему, вы видите во мне страшную угрозу. Незнакомка, в которой пять с лишним футов, против ваших шести. Возможно, я собираюсь совершить ограбление. Или изнасилование. Мне даже приятно, что вас так напугал мой приезд. Но я сестра Элизабет Эшбридж. Меня зовут Рут Гартон. Мне хотелось бы подождать Элизабет. Я не надеюсь, что вы предложите мне чаю или вина. Я не ожидаю даже приглашения с вашей стороны. Можно мне войти?

Я направилась к дверям.

— Нет. Нельзя.

— Ну что ж, начнем сначала. Здравствуйте.

— Здравствуйте? — с недоумением повторил он.

— Ведь вы не англичанин?

— Конечно, нет.

— У вас хорошее произношение.

— Спасибо.

— Где вы так отшлифовали его?

— В Лондоне.

— А что вы там делали?

— Учился.

— Чему?

— Искусству.

— Ага. А где?

— В школе Св. Мартина.

— Правда? Это впечатляет. Значит, вам нравятся работы Элизабет. Решили приехать поклоняться ей?

— И да и нет.

— Нет? Что ж, обойдемся без кумиров.

— Вы всегда так делаете? Обходитесь без кумиров?

— Да. Я дорожу временем.

— Я никогда не слышал об Элизабет. Я приехал сюда отдохнуть, спустился в долину и увидел ее. Она стояла в воде в высоких болотных сапогах…

Он замолчал.

— Мне нравятся ее работы. Но не больше.

Это уже что-то.

— И?

— Я поклоняюсь Элизабет.

Он выпалил это так, словно его чувства, прорвавшиеся в остроумном ответе, были ранены.

— Поклоняетесь ей?

— Да.

Он улыбнулся.

— Как, вы сказали, ваше имя?

— Рут.

— Что ж, Рут. По-моему, вам самое время уехать.

— Почему?

— Потому что я чувствую вокруг вас ауру.

— Какую ауру?

— Не знаю. В вас есть что-то разрушительное. Что-то безрадостное. Вы мне не нравитесь. Ваш стиль. Манера говорить.

— Должно быть, Элизабет говорила вам обо мне. О моем стиле.

— Элизабет никогда не упоминала вашего имени. Я просто почувствовал это.

— Каким образом?

— Что?

— Каким образом? Увидели? Или по запаху? Или мою ауру можно пощупать?

— Ничто не в состоянии изменить тебя, не правда ли, Рут?

Ее голос проник в меня. Я повернулась и посмотрела на нее. Мое лицо окаменело. Я перестала владеть им.

О, я изменилась, Элизабет. Я все время меняюсь. Иногда, Элизабет, я становлюсь тобой. Но я утратила твой образ. Мне нужно снова присмотреться к тебе.

И я присматривалась. Она была прежней. Высокая, стройная. Кремовый свитер поверх белой блузки. Джинсы. Тяжелые резиновые сапоги вместо кожаных ботинок. Пережившая крушение, но все-таки прежняя, не утратившая себя.

— Спасибо, Даниэль. Вы сделали все, что было в ваших силах. Но Рут…

Я ждала отгадки. От нее.

— Я наблюдала за тобой. Мне кажется, тебе очень нужно было явиться сюда.

— Мне тоже так кажется.

— Что ж. Входи. Раскрывай пошире глаза.

— Элизабет! Ты стала смахивать на меня. Все время иронизируешь.

Она с сомнением покачала головой.

Я вошла. Длинная белая комната с низким потолком. Большой камин из камня. Дрова. В центре тяжелый деревянный стол. Вокруг него серые кресла, покрытые пестрой тканью. Все словно приготовлено к осмотру. К дому пристроена застекленная веранда. Тяжелая дверь. Наверное, ее мастерская.

Я раскрыла глаза пошире.

— Я бы выпила вина.

Элизабет вздохнула.

— Красного?

Этот мальчик… как его зовут? А, да… Даниэль. Даниэль вынул из буфета бутылку и налил нам по стаканчику бургундского. Он тоже выпил.

Перестань, Рут. Вильям. Вильям-юноша. Каким он не успел стать. Прекрати.

— Элизабет, ты никогда не упоминала моего имени?

— Никогда.

— Он знает что-нибудь о нас?

— Ничего.

— Удивительно. Здесь все удивительно.

— Да. Даниэль, Рут… обратила на вас внимание. Будьте осторожны.

Утратила ли она свою наивность? Наверное, великодушие должно быть начеку. И вовремя справляться с приступами наивности.

Даниэль улыбнулся.

— Зачем вы приехали? — спросил он.

— Повидать Элизабет. Только и всего.

— Нас с Рут навещают одни и те же призраки, — объяснила Элизабет. — Мы обладаем тайным знанием. Это трудно понять. Я сама не очень хорошо это понимаю. Даже после…

— Это слишком тяжелые оковы, Даниэль. Надеюсь, вам не придется с этим столкнуться вплотную.

— А нельзя их уничтожить? Этих призраков?

— Нет. Это они уничтожают нас. Мы похожи на раненых солдат. Дезертировавших с поля боя.

— Дезертировавших? Добровольно покинувших поле битвы?

— Трудно сказать. Кто знает, что приходит им в голову в последний момент? Есть еще вопросы?

Я обернулась к Даниэлю.

— Нет.

— Отчего же? Вы так скромны?

— Почему бы и нет? Я привык к сдержанности.

— Вы слишком молоды, чтобы быть… таким дисциплинированным.

— Это не дисциплинированность.

— А что же?

— Любовь.

Я оглянулась. Элизабет сидела в кресле в темном углу комнаты. Откинувшись назад, она спокойно проговорила:

— Знаешь, Рут, с тобой бессмысленно бороться. Понимаешь ли ты, что именно поэтому я решила любить тебя?

— Нет.

— Это кажется странным. Я уже говорила тебе об этом. Я очень рано поняла, что с тобой опасно бороться. Это привело бы тебя только в большую ярость.

— В большую ярость?

— Да. Тебя распирало от тайной ярости. Против меня.

— Ты никогда мне не говорила об этом.

— А что я могла сказать? Я надеялась, что, если я буду внимательна к тебе, приветлива… я старалась держаться в стороне от тебя. Но ты всегда ходила по острию…

— Я не думала, что ты так наблюдательна.

— А зря. Но это не имело значения. Тогда… с Губертом. Вместе, во Франции. Ах. Это та жизнь, которую мне не удалось прожить. Знаешь, иногда я живу… во сне. Моя вторая жизнь. Во сне. И я вижу мальчиков.