Джоу Росс - Радости и тяготы личной жизни Страница 25

– Почему вы хотите противостоять Кинлэну Гэллахеру? – поинтересовалась Кэсси.

– Ты слыхала о некоем Дон-Кихоте?

Кэсси кивнула – в обширной библиотеке Гэллахеров было все.

– Да.

– Тогда можешь считать, что я время от времени люблю сразиться с ветряными мельницами. Кроме того, я считаю, что ты невиновна.

– Правда?

Как необходимо было Кэсси услышать от кого-нибудь эти слова!

– Правда.

Майк улыбнулся, и его светло-карие глаза успокоили Кэсси.

Никто никогда не брал непростую жизнь Кэсси в свои руки. А вот следующие пять дней Майк Бриджер стал для нее настоящей опорой и поддержкой. Что бы она без него делала! Но когда однажды утром он явился для обсуждения линии защиты, которой они должны придерживаться, Кэсси пришла в ужас, услышав его совет признать себя виновной.

– Что? А я-то думала, вы мне верите.

– Я-то верю, – Майк Бриджер взял Кэсси за руку, – но Кинлэн Гэллахер жаждет крови, Кэсси. Он всем в городе уже сообщил, что ты хитрая, вороватая особа, которая пробралась в их дом, задурила всем голову, а потом нагло обманула.

– Но это не так!

– Знаю. Я знаю. И ты знаешь, – утешая, он сжимал ее руку. – Но боюсь, что шанс найти в нашем графстве двенадцать присяжных, которые публично решатся выступить против старого Гэллахера, почти равны нулю.

– Я не виновата! – запротестовала Кэсси, но, увы, тихо-тихо, почти шепотом.

– Ситуации бывают разные. Сама подумай.

Судью, который будет вести заседание, я знаю.

Он честный человек, известный к тому же своей снисходительностью. Ты юная, славная девочка, это – твой первый проступок, так что, если ты признаешь себя виновной, приговор вынесут условно.

– А если не признаю?

Он посерьезнел.

– Если ты настаиваешь на большом процессе, боюсь, что тебе светит тюрьма штата Оклахома.

Кэсси запустила пальцы в свою потускневшую медно-рыжую гриву, она была потрясена словами адвоката. Внутренний голос подсказывал ей, что Бриджер не прав, что надо сражаться за свою свободу, за свое имя, нельзя допустить, чтобы Кинлэн Гэллахер сломил ее. Однако разум говорил другое. С законом она встречалась впервые. И если адвокат советует признать себя виновной, возможно, так и надо поступить.

– Мне нужно подумать.

В голове была полная неразбериха, никакого решения она пока принять не могла.

– Прекрасно, – согласился Майк, – думай. Слушаться дело будет завтра утром. Я зайду к тебе пораньше, и мы обговорим все окончательно.

Он собрал свои бумаги в папку крокодиловой кожи, пошел к выходу, но у двери остановился и посмотрел прямо в лицо Кэсси, будто прикидывая, что творится сейчас у нее в душе.

– Все будет хорошо, Кэсси, – спокойно сказал он. – Главное, ты должна доверять мне; Это тебе по силам?

– Конечно, вам я доверяю, – призналась она.

– Тогда все отлично, милая, – просиял Бриджер, – можешь быть уверена.

Несмотря на бодрый тон адвоката, Кэсси все же ненавистна была мысль признать себя виновной в том, чего она не совершала. Мешала гордость – то немногое, что еще жило в ней. Всю ночь промучалась она, не зная, какое принять решение. Только под утро она заснула тревожным сном.

Белл, пришедшая к дочери рано утром, никак не могла понять ее колебаний.

– Ты должна сделать так, как говорит тебе адвокат, – настаивала она, – он лучше знает.

– Но я не крала никаких фигурок! Что, разве это не имеет значения? – в отчаянии повторяла Кэсси.

– Здесь значение имеет только Кинлэн Гэллахер, – твердила в свою очередь Белл, – этот человек выше всех законов. Ты что, забыла, как замяли дело с пожаром на буровой шесть лег назад? Сколько людей погубил огонь, но Кинлэн Гэллахер вышел сухоньким.

– Ну а причем здесь я?

Белл почти с неприязнью посмотрела на Кэсси.

– Гэллахер владеет не только землей, Кэсси, он владеет и людьми на этой земле, всеми нами.

Если у тебя есть голова на плечах, делай, что говорит тебе адвокат. А потом уноси ноги из этой чертовой дыры, и чем быстрее и дальше, тем лучше.

Белл достала мятую красно-белую пачку сигарет из сумочки.

– Я давно тебе говорила, что ты Гэллахерам вовсе не нужна – вот и подтверждение, – едко сказала она. – Родня есть родня. А у тебя только и есть родни, что я. В следующий раз не забывай об этом, голубушка, когда тебе приспичит так задаваться.

Справиться со своими сомнениями Кэсси все еще не могла, но не могла и не признать, что мать права, в кои-то веки. Могущество Кинлэна Гэллахера было безграничным; а кто она такая, чтобы бороться с этим человеком? Уже через пять минут после последнего разговора с Майком Бриджером она предстала перед судом. Судья, как уверял ее Майк, будет снисходителен. Так почему же в его взгляде она не увидела ничего человеческого?

Она стояла у судейского подиума, глядя прямо перед собой, сцепив ледяные руки. Судья нетерпеливо слушал речь адвоката. Мучительная тревога охватила Кэсси. Цвет лица ее был болезненно-серым, плотно сжатые губы побелели, Одежда на ней взмокла.

Наконец, слово взял судья. Сначала Кэсси показалось, что голос его доносится откуда-то издалека, так что она едва понимала его, но наконец смысл дошел до нее, и она содрогнулась, будто ее окатили ледяной водой.

Пять лет работ на отдаленных плантациях? В ужасе Кэсси обернулась к адвокату Бриджеру, глядя на него испуганными, расширенными глазами и ожидая каких-либо объяснений.

Но Майк Бриджер, человек, которому она доверяла, чьему совету – против своей воли – последовала, наконец-то, предстал перед нею в своем истинном виде. Его приятное лицо было невозмутимым, вежливо-равнодушным и отстраненным. Не говоря ни слова, он повернулся и ушел, оставив Кэсси в одиночестве. И в отчаянии.

На обед опять бобы и рис. Опять. Уже три недели Кэсси содержали в тюрьме графства Гэллахер; теперь она ожидала, когда ее этапируют на исправительные плантации. Неподвижным взглядом смотрела Кэсси на опостылевшую еду.

Вдруг желудок свело судорогой. Ее вырвало.

Боли в животе и тошнота мучали ее уже много дней, и шериф Локли, наконец, сдался и вызвал для Кэсси врача. Она лежала на хлипкой койке, прикрыв рукою глаза от невыносимо яркого солнечного света, лившегося из окна, как вдруг услышала уже знакомый лязг ключей в замке.

Кэсси заскрипела зубами, когда увидела, кто вошел в камеру. Доктор Ральф Уоткинс – местный алкоголик. Лицензии на практику его давно лишили, ни одна больница штата не брала его на работу после фокусов, которые он периодически выкидывал.

Много лет проживая бок о бок с Белл, Кэсси сразу поняла, что он уже нализался: галстук в пятнах, под мышками – потные круги, рубашка мятая, грязная. Покрасневшие глаза слезились, лицо было одутловатым и бледным, а руки, когда он доставал из саквояжа стетоскоп, жутко дрожали. От него просто разило виски.