Анна Матвеева - Небеса Страница 25

Там было целых два номера — рабочий и домашний.

"Приемная депутата Зубова", — откликнулся молодой, почти мальчишеский голос, и я, заикаясь, назвала свою фамилию. Голос попросил «минуточку», но куда раньше этого срока в трубке появился чарующий рокоток Антиноя Николаевича.

"Что случилось, дорогая?"

Я судорожно рассказала о своих планах на сегодня, но Зубов только зевнул в ответ.

"А у вас как дела?" — отчаянно спросила я: в зевке улавливались прощальные нотки.

"Сегодня — не поверишь! — выкакал крест".

"Кто?" — испугалась я.

"Глупый вопрос! В этом городе крест выкакать может всего один человек, и ты разговариваешь с ним прямо сейчас! Теперь я точно убедился в своей избранности. Я потом подарю тебе фотографию".

Из трубки понеслась автоматная очередь коротких гудков, настенные часы показывали половину третьего.

Космос ждал меня.

ГЛАВА 13. МАДАМ

Сашенька опаздывала, и мама начала кипятиться: "Неужели нельзя выехать раньше, Глаша, ведь у нее все возможности!" Даже проявляя недовольство Сашенькой, мама вымещала его на мне.

Наконец сестра вышагнула из «BMW» — на водительском месте восседал Лапочкин в шапке из баргузинских соболей: "Привет, Зойпетровна, привет, Глаша, тороплюсь, простите". И тут же дал по газам.

"Не слишком вежлив", — читалось в маминых глазах, впрочем, если бы она знала подоплеку такого поведения, то согласилась бы: Сашенькин муж — более чем джентльмен.

Сестра сияла особенным, лучистым счастьем беременных и гордо выпячивала животик, мама же давала нам последние наставления — как детям перед взрослым праздником. Мы должны сидеть тихонько, но если мадам спросит о чем-то следует отвечать внятно и честно. Последняя рекомендация меня в особенности порадовала. После занятия мадам беспокоить нельзя — она будет находиться в контакте с Высшим Разумом, на Орбите Добра.

Я не сдержалась и хрюкнула от всей души, а Сашенька кинулась на меня коршуном: "Глаша, ты обещала! Сначала послушай, потом будешь хрюкать!" Мама и вовсе собрала губы в розочку, видом своим доказывая, что не будет тратить на меня ни капли своего расширенного сознания. Торжественно, едва не под пионерским салютом, я пообещала хранить молчание, пока мадам не покинет орбиту.

Мама радовалась, что на сегодняшнее занятие Бугрова приехала лично: она редко снисходила до рядовых членов секты, доверяя тех специально обученным последователям.

С трудом представлялось, откуда «космейки» возьмут себе "Дитя Луны": возжелать местных женщин — пусть даже с самой высокой целью — можно было только под гипнозом. Поздоровавшись с единомышленницами, мама указала нам на свободные места — их было мало, как на премьере. Почти у каждой адептки (впрочем, к началу представления в зале появилось несколько мужчин) синел в руках все тот же сборничек «строк», с каким не расставалась наша мама.

От скуки я заглянула в сборничек сидящей рядом тети и тут же ударилась в новую триаду «строк», как мордой о забор:

"Веришь любви, собираешься в счастье,

Бьет светлый полдень,

Силы приходят от звезд".

Тетя заглядывала мне в глаза, она ожидала восхищения, и я вытянула губы в потрясенную улыбку. На сцене появилась низенькая, похожая на матрешку женщина. На ней было шелковое платье в цветках, напоминавшее штору, нелепые деревянные бусы намертво схватили пухлую шею. За спиной у матрешки торчала толстенькая косичка, чей девичий вид придавал усталому, немолодому лицу странную вздорность.

Мама ткнула меня локтем под ребро и ожесточенно, как все в зале, зааплодировала. Матрешка приветственно взметнула руки кверху и громко сказала:

"Космея с нами!"

"С нами! С нами!" — зашумели присутствующие. Я чуть не оглохла от внушительного стерео мамы и соседней тети, кричавших мне в уши с обеих сторон. Это было нечто вроде внутрикорпоративного приветствия.

Дожидаясь, пока зал успокоится, матрешка — пора уже назвать ее «мадам» — строго поджала губы, призывая слушателей к тишине. Все послушно замолчали и даже застыли на месте — как в детской игре.

Бугрова, тем временем, зажмурила глаза, и мама, нарушая правила, громко шепнула мне на ухо: "Она в орбите". Мадам застряла в той орбите надолго мне успела наскучить неподвижность позы, в которой настигла эта минута молчания. Наконец Марианна Степановна раскрыла глаза, и зал дружно, легко выдохнул.

Наконец, началась лекция, а вернее сказать, проповедь.

Неизбежность публичного выступления всегда повергает меня в дикий страх — я могу часами разглагольствовать наедине с человеком, но впадаю в ступор, лишь только число слушателей увеличивается хотя бы вдвое.

Вот почему я завидую людям, которые не пугаются большой аудитории, но всячески блистают перед ней. Марианна Бугрова не просто принадлежала к описанной разновидности людей, она, выражаясь модным предвыборным слогом, вполне могла пойти первой по этому списку. Оратор из нее был таким же блестящим, какой невыразительной получилась женщина — впрочем, о дамской некрасивости и тумбообразной фигуре забывалось уже в первые минуты выступления. Бугрова не просто говорила, она жила в каждом из своих слов, и я начала понимать, как ей удалось так накрепко зазомбировать нашу маму.

"Мы знаем, что наступает новая эра — Водолея. — Бугрова рассказывала об этом так, словно сообщала: что завтра будет четверг, а послезавтра пятница. — Христианский век, век созвездия Рыб, завершился, подошел к своему логическому концу. Христианство изжило себя, ему следует уступить дорогу более прогрессивному религиозному течению, иначе любой христианин будет тормозом на пути подлинного, космического перевоплощения".

Мне очень хотелось пересказать услышанное двоим своим новым знакомцам священнику Артемию и депутату Зубову. Артем смог бы растолковать мне всякие тонкости, а Зубов… с ним можно просто поболтать об этом…

Бугрова, видимо, ощутила расслабленность аудитории и поспешно вырулила в спасительную сторону:

"Давайте прочтем наши строки, а потом я расскажу вам о новых открытиях, пришедших вчера с орбиты, от Великих учителей. У кого есть "Путеводная Звезда", пожалуйста, читайте по Звезде, у кого нет, — мадам сладенько улыбнулась нам с Сашенькой, — можете пока просто послушать или повторять за нами со слуха".

"Мама, — зашептала я, — у тебя есть "Путеводная Звезда"?"

Не отражая иронии, мама показала мне маленькую, в ладонь размером, тетрадочку — в руки, правда, не дала. Соседка пояснила, что "Путеводная Звезда" — это бесценный дар Бугровой (15 тысяч рублей в эквиваленте), который содержит личные строки, подходящие только ее обладателю — и более никому.