Наталья Калинина - Распахни врата полуночи Страница 25

Ее пальцы разжались, и я увидела на раскрытой ладони фигурку кошки, которую нашла в своей квартире. Я в недоумении перевела взгляд с ладони незнакомки на ее лицо, будто надеясь получить объяснения. Но приоткрытые губы оставались неподвижны, а глаза остекленели, как у куклы. Из уголка рта потекла темная струйка, закапала на смуглую грудь каплями, расплывающимися по вороту блузки безобразными пятнами. Эти кровавые пятна на вороте блузки расползались по белоснежной ткани, пока не слились с пятном на груди в одно большое. Тараща глаза от ужаса, я попятилась из кухни.

Я пятилась и пятилась, но вот наткнулась спиной на что-то и… проснулась.

Испытывая странное дежавю, я медленно обвела взглядом потолок, скользнула по шкафу с полуоткрытой дверцей, посмотрела на трюмо. Так я уже оглядывала свою комнату — точно в такой же последовательности — после первого пробуждения. Что это было? Сон? А может, и сейчас я все еще сплю? Или уже бодрствую?

Я встала, надела шорты, не в силах отделаться от навязчивого ощущения, что делаю все это во второй раз. Чтобы избавиться от неприятного чувства и осознать себя в реальности, достала мобильный телефон и набрала номер мамы. Когда она ответила, я бодро сказала, что уже на месте и у меня все в порядке.

— Ты поселилась в отеле? На Коста-Брава? — спросила мама, которую я не посвятила в подробности поездки, просто позвонила накануне отлета и сообщила, что уезжаю в Испанию. Мама тогда одобрила это решение: по ее мнению, после пережитых трудностей мне не мешал хороший отдых. Но она даже представить себе не могла, что поездке предшествовали странные происшествия.

— Нет, мама, — призналась я. — Остановилась не на побережье. Мне не хочется пляжного отдыха, туристические места вызывают у меня головную боль, поэтому я сняла через Интернет домик и собираюсь провести в уединении какое-то время. Он находится в небольшом поселке, расположенном в получасе езды от Барселоны, тихом, абсолютно не туристическом. Если честно, я еще не выходила из дома, только успела получить от хозяйки ключи и немного отдохнуть с дороги. Сейчас вот встала. Перекушу и отправлюсь на прогулку — осматривать окрестности.

— Ну что ж, дело твое, — вздохнула мама. — Понимаю твое решение. Знаешь, тихие испанские поселки вызывают у меня больше доверия, чем шумные туристические места с их дискотеками, развлечениями, алкоголем и разгулявшимися отдыхающими. Хотя, прошу тебя, выходи на связь почаще.

— Разумеется! Наведаюсь еще в библиотеку, где, как сказала хозяйка, есть Интернет.

— Скажи на всякий случай название поселка: мне станет спокойней, если я буду знать, где ты находишься.

Я назвала. И мама медленно, со вкусом, раскатывая на языке, будто мягкую карамель, повторила:

— Санрок. Сан-рок…

И замолчала, будто о чем-то задумавшись.

— Мне кажется знакомым это название, — призналась она после паузы. — Только не могу вспомнить, где я его слышала.

Она попросила меня быть осторожной, и мы попрощались. Отложив телефон, я улыбнулась: после разговора с мамой на душе сделалось спокойно. Мне вспомнилось, что в детстве, когда я заболевала, самым лучшим средством от боли и жара становилось мамино присутствие. Вот еще минуту назад мне бывало очень плохо, щеки и лоб пылали, тело ломило от температуры, в горло будто понатыкали иголок, но стоило маме присесть рядом со мной на кровати, положить прохладную ладонь на лоб, наклониться ко мне с поцелуем, перебрать пальцами мои спутанные волосы, как и жар спадал, и боль проходила, и я засыпала счастливая, почти выздоровевшая. Вот и сейчас мне стало так же хорошо, как в детстве. Почему мне об этом вспомнилось? Наверное, потому, что я уже потеряла это чудесное ощущение — такой вот духовно-телесной связи с мамой. Просто повзрослела и вышла замуж. Я так стремилась к самостоятельности, что сама сделала все возможное, чтобы оборвать связующие нас нити. Формальные звонки, формальные визиты, торопливые разговоры, лишенные задушевности, — я будто ставила галочку в дневнике собственной жизни, отмечая выполненные планы: посещение родителей, звонок им. Все.

Сейчас, уже успокоившись после сложного развода, я будто вновь родилась — для другой жизни, другого пути, который еще не нащупала. И, возможно, поэтому, ощущая себя в какой-то мере новорожденной, вновь стала остро чувствовать связь с матерью.

А может быть, еще и потому, что предвидела опасность, грозящую мне. Сейчас мне подумалось, что я поступила опрометчиво, позволив втянуть себя в сомнительную авантюру. Вместо того чтобы просить защиты у родителей, я уехала от них еще дальше.

— Ну-ну, раскисла, — сказала я сама себе. — Тебе уже не три года и не тринадцать, а двадцать семь. Ты — взрослая женщина, справившаяся с разводом, отпустившая бывшего, когда-то очень любимого мужа, не впавшая по этому поводу в депрессию, не поставившая на себе крест, наоборот, возродившаяся. Я — молодец! Хоть и поступила сейчас очень глупо, отправившись неизвестно куда и зачем.

Я подумала, не позвонить ли мне Арине, но решила отложить звонок: вначале хотелось бы поесть и познакомиться с поселком. Однако, выглянув в окно, засомневалась в том, что прогулка сегодня состоится: небо затянули тучи, на улице было сумрачно, почти как поздним вечером, хотя часы не показывали еще и пяти. Поднявшийся ветер беспокоил мирно спящие до этого деревья, и они волновались, качали ветвями, шумели листвой в предчувствии грозы.

Я немного расстроилась, потому что выспалась, была полна сил, и мне хотелось осмотреть поселок и найти выход в Интернет, чтобы написать Петру. Но что делать… Впрочем, и дома есть чем заняться: приготовить ужин, поесть, разобрать вещи, принять душ. А потом можно и почитать.

Я направилась на кухню, но когда проходила гостиную, невольно замедлила шаг и прислушалась, опасаясь, что сейчас, как и во сне, услышу стон. Мне стало не по себе: слишком уж реальным показалось приснившееся. К месту или не к месту вспомнилось видение Савелия, и я поежилась. Почти на сто процентов я была уверена в том, что мне опять приснился этот проклятый нож: именно его рукоятка торчала из груди девушки.

Впечатлительная я, однако. Решившись, я вошла в кухню и, никого там не увидев, с облегчением перевела дыхание и рассмеялась: да уж, действительно, моя впечатлительность переходит границы допустимого. Неужели я всерьез полагала, что встречу там незнакомую девушку?

Готовить не хотелось, и я решила перекусить на скорую руку. В холодильнике оказались нарезки ветчины и сыра, в шкафу-«пенале» — банка растворимого кофе и упаковка сахара. Там же я обнаружила пакет «непрокисающего» молока и завернутый в бумагу свежий багет. Все, что мне нужно. Я налила в чашку молока, поставила в микроволновку подогреть, соорудила бутерброд. Затем всыпала в молоко ложку растворимого кофе и две — сахара.