Звева Модиньяни - Ветер прошлого Страница 25

— Портной принцессы Висконти — это и мой портной. Вот вам и все объяснение.

— Но в городе только об этом и говорят.

— Потому что злословие — любимое занятие жителей Милана. На бульваре и в гостиных все только этим и заняты.

Джузеппина была великолепной комедианткой, но сейчас она притворялась лишь отчасти.

— Всем известно, что принцесса Висконти без памяти влюблена в вас. Всем известно, что ради вас она готова на любые безумства, — певица в волнении расхаживала взад-вперед.

— Все семейства Милана наперебой приглашают меня к себе, — снисходительно усмехнулся Бонапарт.

— Но принцесса Висконти подарила вам пару гнедых!

— Великолепные животные, — согласился молодой генерал.

— А теперь она решила обновить ваш гардероб.

Главнокомандующий взглянул на Джузеппину с удивлением, к которому примешивалась легкая зависть: эту женщину охотно взяли бы на работу в сыскное ведомство любого государства.

— Что ж, это долг зажиточных миланцев — заново экипировать освободительную армию Италии, оставившую лохмотья своих мундиров в Генуе и на мосту Лоди. Не такая уж это большая жертва в обмен на свободу.

«Liberté, égalité, fraternité»[8], — подумала Джузеппина, вспоминая куплет, который распевали на контрадах Милана вскоре после вторжения наполеоновской армии:

Равенство и братство,Французские победы,Мы топаем по грязи,Они в каретах едут.

Но она была слишком хитра и искушена в искусстве интриги, поэтому вслух ничего не сказала. Выгоднее оставаться в рамках любовной пикировки: на этом поле она не знала себе равных.

— Итак, вы провели утро за примеркой панталон и редингота, — и она с искусством настоящей лицедейки выдавила из себя несколько слезинок, скатившихся по щекам. — Разве не так?

Ревность прекрасной певицы, казалось, еще больше возбудила генерала: он усадил ее к себе на колени и принялся покрывать ее шею поцелуями.

— Уверяю вас, ваши тревоги безосновательны.

— А вы докажите! — потребовала она.

— Ну раз уж вы так любите сплетни, моя дорогая, я подарю вам самую свежую.

Джузеппина осушила слезы вышитым платочком. Женское любопытство возобладало над ревностью.

— Принцесса Висконти обратила свои чары на генерала Бертье, когда поняла, что на главнокомандующего они не действуют.

— Я рада это слышать, — с этими словами Джузеппина обняла его, — но приведите мне хоть одно доказательство!

— Ее светлость и Бертье провели вместе феерическую ночь, а нынешним утром он не преминул поделиться со мной пикантными подробностями.

— Ах вот оно что! — воскликнула Джузеппина Грассини. — Вот почему вчера вечером я не застала ни принцессу, ни вашего начальника штаба на балу в доме Танци!

— К тому времени они уже успели где-то уединиться, — кивнул Бонапарт. — Старик Бертье разошелся, как молодой петушок!

— И в самом деле, — подхватила она, — в сорок два года пускаться в любовные приключения!

— Среди моих офицеров он самый старший, — с гордостью сообщил Наполеон, — но я бьюсь об заклад, он еще даст сто очков вперед любому!

— А эта потаскуха! — воскликнула певица, уже позабыв о Бертье: ей важно было уничтожить возможную соперницу. — Уж конечно, она связалась с ним не по любви.

— Любовь! — нахмурился Бонапарт, поднимаясь с оттоманки и принимаясь беспокойно мерить шагами комнату. — Я тоже был жертвой этого гибельного чувства. Любовь ничего не приносит, кроме горя. Любовь — это всего лишь слово, оно ничего не значит.

— А как же я? — обиделась певица.

— А что — вы? — сурово спросил Наполеон.

— Вы не любите меня?

— Поверьте, желание куда важнее так называемой любви.

— О, мой генерал! — счастливо вздохнула она.

— Мне не до балов, мой друг, — признался Наполеон. — В последние дни я чувствую себя просто ужасно. Директория засыпает меня глупейшими приказами, которые я не в состоянии выполнять.

Даже не пытаясь проникнуть в глубину его мыслей, Джузеппина кожей ощущала желание своего страстного, нежного и непредсказуемого любовника поговорить, поделиться, может быть, даже исповедаться. Ей льстило, что он находится здесь, в ее будуаре, пока его армия готовилась к походу на Верону.

— По мнению Директории, — продолжал Наполеон, — я должен сдерживать австрийцев силами половины армии, а силами второй половины завоевывать Италию.

Джузеппина лишь кивнула в ответ. Ей хотелось сказать ему: «Вы могли бы завоевать весь мир одной лишь силой своего взгляда!», потому что от этого двадцатишестилетнего юноши действительно исходило ощущение неистовой силы. Но она промолчала.

— Какой смысл захватывать Милан, не захватив Мантую? — горячился он. — Это настоящая крепость на болотах под прикрытием трехсот пушек. И чтобы ее взять, придется форсировать Адидже.

Он с досадой взмахнул рукой, потом подошел к окну, характерным жестом заложив руки за спину.

Женщина продолжала молчать. Привыкшая больше к легкомысленной болтовне, чем к разговорам о военных действиях, она тем не менее прекрасно понимала, что затруднения французской армии состоят в отсутствии денег и как следствие этого — всего остального. Говаривали даже, что у офицеров одна пара сапог на двоих. Французы казались ей милыми и дружелюбными, но нужда превратила их в записных воров. И все-таки жители Ломбардии относились к новым завоевателям довольно терпимо. Те не вмешивались в их дела, чем выгодно отличались от австрийцев.

Властный, могущественный, надменный Бонапарт был наделен способностью внушать доверие как своим солдатам, так и представителям миланской знати. Женщины сходили из-за него с ума, мужчины пресмыкались перед ним. Джузеппина Грассини гордилась тем, что стала его первой внебрачной пассией в Милане. Всем было известно, что Наполеон страдает в разлуке со своей женой, французской аристократкой, чудом избежавшей гильотины.

Джузеппина Грассини, звезда Великого Театра, была не из благородных. Она была подлинной дочерью своего народа, музыка и любовь составляли смысл ее жизни. И к тому же она была тщеславна. Стать желанной для генерала, стоявшего во главе итальянской армии, самого могущественного на данный момент человека в Милане, — могла ли она мечтать о лучшей доле?

— Вот такая вы мне нравитесь, — польстил ей Наполеон, обнимая и целуя ее. — Вот ваша истинная роль: вы дарите мне утешение.

— Присядьте, друг мой, — пригласила Джузеппина, протягивая ему фарфоровую шкатулку с анисовыми конфетками, которыми он любил лакомиться. — Мне нравится ваше имя, Наполеон. Оно прекрасно звучит. Мне нравится произносить его: оно огромно, как и ваша слава.