Спэнсер Коэн. Книга 1 (ЛП) - Уолкер Н. Р. Страница 25

Именно Эмилио делал четырех дроздов, украшавших теперь мое правое предплечье. В Америку я приехал только с одним забитым плечом. Эмилио помог мне лучше, чем любой психотерапевт. Есть что — то очищающее в том, чтоб нанести свои «шрамы» на кожу.

Может, в этом я и нуждался? В еще одной тату? Чтоб боль снаружи притупила боль внутри? Да, то, что надо.

Домой я мчался с новой целью в голове. Уже давненько я не забегал так далеко, отчего ноги и легкие пылали огнем. Боль была желанной. Я раздумывал пройти сразу к Эмилио, но мне было известно, что он занят и вряд ли оценит потного меня в собственном салоне. Добираясь до черного входа, я заметил Даниэлу и Лолу на заднем дворе. Для них не было редкостью выскользнуть через черный выход и смеяться или пересказывать друг другу сплетни, или о чем бы они там ни говорили.

— Привет, — поздоровался я.

Обе осмотрели меня сверху донизу.

— Ты в порядке, Спэнсер?

— Да. С чего должно быть иначе?

— Хм… Ты бегаешь, — ответила Даниэла.

— Мозг нуждался в очистке, — сказал я, поднимаясь по ступеням на трясущихся ногах. Достиг верхней и обернулся. Они наблюдали за мной. — Не знаете, у Эмилио сегодня есть свободный сеанс?

Даниэла покачала головой.

— Могу выяснить. Кому надо?

— Мне.

Они обе просто стояли и смотрели на меня. Молча.

Я открыл дверь.

— Спущусь через минуту.

— Во сколько вы с Эндрю встречаетесь? — спросила Лола.

— В четыре.

Она глянула на часы.

— Гм…

— Который час?

— Начало четвертого.

— Блин. И на что ушел сегодняшний день? — Я помчался прямиком в душ. К моменту, когда я был одет и готов отправляться, Лола ждала меня внизу.

Она оглядела меня с ног до головы.

— Господи, отлично выглядишь, Спэнс.

Я сверкнул улыбкой.

— Благодарю.

— Пойдем, — она кивнула на стоянку. — Отвезу тебя.

Я знал, что так случится. Вообще поразительно, как она вытерпела три квартала.

— Сегодня важный вечер?

— Ага.

— Все хорошо?

— Совершенно. А что?

Очень долго она всматривалась на меня.

— Спэнс.

— Я в норме, Лолз, — сказал я, зная, что кличка ее остановит: она ее терпеть не могла. Лицо у нее вытянулось, а я указал, где Лоле следовало повернуть и немного сменить направление, и использовал перерыв для смены темы. — Как поживает пирсинг в соске Габа?

Ее глаза вспыхнули озорством.

— О, он его обожает.

— Он обожает или ты обожаешь?

— Я обожаю, как пирсинг влияет на него.

Я рассмеялся.

— Так хорошо?

— Тебе тоже стоит сделать, — заявила она, перескакивая с полосы на полосу. — Честно говоря, меня удивляет, что у тебя нет пирсинга.

Я схватился за приборную панель, пытаясь говорить так, словно манера ее вождения не пугала меня до чертиков.

— Считаешь, стоит исправить?

Она с энтузиазмом кивнула.

— Ты изумишься, насколько с ним приятнее. — А потом добавила: — Раздумываешь о еще одной тату?

— Да. Просто нужно подыскать правильный эскиз.

— Круто. — Я знал, что сказать она хотела гораздо больше, но к счастью промолчала.

— Сюда, — показал я на дом Эндрю.

— Миленько, — ответила она.

И ведь правда.

— Да.

— Слушай, Спэнсер, — проговорила она, паркуясь возле тротуара. — Понимаю, сегодня ты должен выполнить свою работу, но, думаю, если бы ты заранее рассказал все Эндрю…

— Лола, я в норме. Спасибо, что подбросила.

На этом я выбрался из «Синди Кроуфорд» и побрел вверх по дороге. Я помахал ей, притворившись, что не заметил печали на ее лице, и нажал кнопку на интеркоме Эндрю. Он отпер дверь и одарил меня улыбкой, из — за которой мое сердце оборвалось. Хотя разглядывал он меня с опаской.

— Привет, — сказал он, впуская меня. — Прекрасно выглядишь.

Я надел лучшие штаны, синий жилет, сочетавшийся с моими ботинками, а белые рукава закатаны до локтей. Волосы уложены, борода обрезана, и я даже воспользовался одеколоном, поскольку приятный аромат — секретное оружие мужчины.

Мне не хотелось, чтоб он переживал из — за моего вчерашнего дебильного поведения. Черт, я не горел желанием, чтоб он даже упоминал о случившемся.

— Постирал сегодня?

Он усмехнулся.

— Да.

— И в спортзал сходил?

— Да, — произнес он, проходя в гостиную. — Я такой предсказуемый?

— Вовсе нет, — ответил я. Он вздернул бровь. — Ладно, может, чуть — чуть.

Улыбка сползла с губ, он провел рукой по волосам. Я ждал. Он планировал начать беседу вроде «слушай, насчет вчерашнего», а эта тема была последней, о чем я хотел пообщаться, поэтому сменил направление.

— Научишь меня играть на рояле?

От моей просьбы он тормознул и обернулся в сторону рояля.

— Ой… — Он громко выдохнул. — Конечно.

Я подошел к роялю и уселся на краю скамьи. Он был действительно красивым предметом мебели, инструментом, да по фиг. Не то чтоб я являлся экспертом по роялям или типа того, но этот был особенным.

Эндрю приземлился рядом со мной, наши бедра и руки соприкоснулись, и он поднял крышку.

— Ты когда — нибудь играл?

— На рояле? Нет. Господи, да я с треугольником с трудом справлялся.

Он улыбнулся.

— Удивительно. Мне казалось, что человек с твоим музыкальным слухом должен уметь играть.

— Я умею, — с гордостью проговорил я. — Я умею проигрывать пластинки.

Эндрю усмехнулся и опустил пальцы на клавиши. Он пустился в объяснения об аккордах и октавах, но запутал меня, добавив про черные клавиши. А если уж быть до конца честным, я начал думать о том, насколько же длинными и элегантными были его пальцы, и каково было бы ощутить их на своей коже… Черт, держу пари, он мог бы исполнить меня как мелодию.

— Спэнсер?

— О, прости. Меня поглотили твои пальцы.

Он хмыкнул.

— Положи свои пальцы вот так, правый указательный на фа.

Я положил, а он приподнял мои руки и сдвинул на несколько клавиш.

— А, эту фа.

Его плечи от смеха затряслись, он приступил к обучению, где какая клавиша, и вскоре мы мастерски сыграли примитивную пьеску. Ну, мастерски для меня. Эндрю, наверно, последний раз играл ее года в четыре.

Под конец я сдался, провозгласив себя рояльно побежденным.

— Нет такого слова.

— Есть. — Я усмехнулся. — Сыграй мне что — нибудь.

— Что?

— Сыграй что — нибудь. Что угодно. Свою любимую, — сказал я, — «Лунную сонату» или как эта фигня называется.

Он посмотрел на клавиши, потом вернулся взглядом ко мне.

— Уверен?

— Абсолютно.

И он заиграл. О, боже мой. Никогда не слышал ничего прекрасней. Никогда. Он прикрыл глаза и затерялся в каждой ноте. Ему даже не требовалось читать партитуру; он знал все наизусть. Совершенство.

Последняя нота повисла в воздухе, как эфирная сущность. Его руки опустились на колени, и он наконец — то посмотрел на меня, весь такой уязвимый, словно продемонстрировал мне ту часть себя, что видело мало людей.

Мне стоило бы как — то по — умному похвалить его, но я смог выпалить только:

— Вау.

Он нервно выдохнул, губы изогнулись в улыбке.

— Понравилось?

— Я в восторге. А теперь сыграй мне что — нибудь из этого твоего джаз — фанка. — Потом, припомнив про манеры, я добавил: — Пожалуйста.

Его поведение изменилась полностью. Глаза заискрились, улыбка стала дерзкой. Он опустил руки на клавиши и заиграл самое фанковое соло, что мне доводилось слышать. Я мог представить людей из двадцатых годов, танцующих в каком — нибудь джаз — баре под эту композицию. Пока он играл, двигалось все его тело; всего себя он вложил в музыку. Легко можно было понять, что он занят любимым делом. Разумеется, Бетховена он играл с уважением. Но джаз явно обожал.

Когда музыка закончилась, я умудрился лишь вздохнуть.

— Я мог бы весь день слушать твою игру.

— Правда?

— Черт, да. Почему тебя это удивляет?

Он пожал плечами.

— Просто Эли музыка бесила.

Я уставился на него.