Вуаль из виноградных лоз - Тилли Коул Страница 25

Я сидел, загипнотизированный, пока Кареса начинала хорошо отработанную программу в медленном темпе под голос Андреа Бочелли. Ее движения были плавными и уравновешенными, как у примы балерины на сцене. Роза отвечала на каждую едва уловимую команду Каресы, Андалузска делала то, что у нее получалось лучше всего — танцевала с затаенной грацией.

Она была почти так же прекрасна, как и ангельская наездница на ее спине.

Даже в спортивном костюме и с собранными в пучок волосами, красота Каресы была сияющим светом, маяком. Ее улыбка была мягкой, когда она выполняла каждое движение с обработанной легкостью. Ее кожа раскраснелась от упражнений. Или от того, что она занималась тем, что любит.

Когда музыка затихла, Кареса снова вывела Розу в центр арены. У меня отвисла челюсть, когда она подвигала ногами и лошадь опустилась в поклоне. Я видел, как ее охватил всплеск радости, когда у Розы получилось выполнить сложное упражнение.

Когда Роза выпрямилась, Кареса отвесила мне элегантный поклон. И единственное, что я в этот момент почувствовал — было ее счастье, мой трепет и пение птиц поблизости.

Она спешилась и сняла с Розы сбрую53. После того как лошадь была отправлена пастись, Кареса вернулась, неся седло в своих руках и уздечку, перекинутую через плечо.

Когда она приблизилась ко мне, у меня абсолютно не было слов.

— Она великолепная лошадь, — прокомментировала Кареса. — Твой отец хорошо ее натренировал. Она прирожденная мастерица выездки, как и большинство Андалузок.

Я кивнул. Мне хотелось сказать Каресе, что только наездница ее уровня могла устроить такое представление. Но я этого не сделал. Что-то внутри меня внезапно изменилось, лишив уверенности в себе.

Я не знал, что именно это было… Это заставило меня чувствовать себя одновременно опустошенным и наполненным.

Вдалеке раздался раскат грома. Кареса посмотрела на приближающиеся серые облака.

— Надвигается сильный дождь. Мне лучше уйти.

Я все еще ничего не сказал, когда она взяла сбрую и направилась в пристройку, а затем деликатно помахала мне на прощание, направившись по дорожке к главному дому.

Небо осветила вспышка молнии.

— Кареса? — она обернулась. — Вы… Ты можешь вернуться завтра… если хочешь, если у тебя нет никаких обязательств. Чтобы собрать урожай или позаниматься с Розой, если хочешь. Она… На ней больше некому ездить.

Я опустил голову не в силах посмотреть ей в глаза. Мое сердце билось невероятно сильно, так сильно, что я потер рукой по груди, чтобы облегчить боль.

— Я была бы рада, — быстро ответила она.

Я больше не смотрел на нее. Не смотрел на то, как она уходит. Вместо этого я снял сбрую с Нико и отвел лошадей в их стойла. Я дал им воды и по сетке сена, когда небеса разверзлись.

Взяв кассетный магнитофон, я уже собирался отправиться давить виноград. Но когда осмотрел амбар, передумал. Я зашел в маленькую комнату, подошел к запертому шкафу и открыл дверь. Шар пыли и отчетливый запах несвежей кожи окутали мои чувства. Я щелкнул выключателем и обнаружил старое снаряжение моей матери.

Я начал вынимать вещи одну за дугой, прикидывая, что еще можно спасти, а что уже исчезло безвозвратно. Затем я развел костер и сел рядом, положив мыло и воск для седла у своих ног.

Несмотря на поднимающееся пламя горелки и дождь, бьющий по крыше, я начал тяжелую работу по восстановлению предметов утраченной мечты и возвращению их к жизни.

Когда кассетный магнитофон у моих ног затопил комнату «Sogno», я подумал о Платоне и винограде, о «разделенных половинках» и родственных душах…

… и о единственной одинокой слезе, скатившейся по раскрасневшейся, безупречной коже.

Глава 7

Кареса

Прошло два дня, прежде чем я смогла навестить Ахилла.

Мария вернулась из Ассиси раньше, и у нас было назначено множество встреч. Мне пришлось выбирать столовое серебро, цветовую гамму и меню на свадьбу.

Эти занятия казались мне бесконечными. Каждую минуту, которую я провела, пробуя изысканную еду и пробегая пальцами по бархату и шелку, мыслями я возвращалась к Ахиллу и его винограднику.

Мне было интересно, как далеко он продвинулся в сборе урожая? Сколько раз он объезжал верхом свои земли?

А еще я гадала, не скучал ли он по моему присутствию?

Сама мысль об этом никогда не должна была прийти мне в голову, и все же это был единственный и самый занимающий меня вопрос.

— На сегодня мы закончили, — сказала Мария. — Завтра в полдень назначен ланч. Приедут несколько дам из знатных семей Флоренции. Возможно около двадцати пяти человек, — Мария встала. — Ваш наряд уже приготовлен и весит в гардеробной.

— Спасибо, — сказала я, затем поднялась и прошла до двери вместе с Марией. — Известно, когда вернется Зено? Я ничего от него не слышала с тех пор, как приехала сюда.

Мария попыталась скрыть сочувствие в своих глазах. Нет не сочувствие — жалость. Она вежливо дотронулась до моей руки.

— Он должен вернутся к фестивалю давки винограда, в этот же день объявят победителей Международной Премии Вин. После, той же ночью состоится коронационный ужин. Самые важные семьи страны будут приглашены, — Мария опустила мою руку. — Затем мы будем готовиться к баллу маскараду, который состоится в начале декабря, и к Рождественским празднествам, позже в этом месяце, — она мягко улыбнулась. — А после ваша свадьба. Я бы вам посоветовала хорошенько высыпаться и отдохнуть за эти дни, герцогиня, пока вы еще это можете.

Мария ушла, и я закрыла за ней парадные двери. Затем прислонилась к ним спиной и закрыла глаза. Старинные часы пробили три часа. Я открыла глаза и пробежалась взглядом по масленой картине с изображением серого коттеджа Ахилла. Прежде чем я успела обдумать свое решение, я поднялась в свою комнату и быстро переоделась в леггинсы, сапоги для верховой езды и рубашку с длинным рукавом, которую привезла из Нью-Йорка. Сжимая в руках шляпу для верховой езды и кнут, я решила покинуть дом через двойные двери своего балкона. Персонал никогда не задавал вопросов, о том, что я делаю, но по какой-то причине, я поймала себя на том, что хочу сохранить свое местоположение от посторонних глаз.

Небо было затянуто тучами, а солнце пряталось за