Бог Ярости - Рина Кент Страница 25

Я не болтался по окрестностям паба, не курил и не размышлял о том, как бы подраться и надрать задницу каким-нибудь ублюдкам.

Ладно, именно это я и делал.

Но следующая часть определенно не такая, какой кажется.

Я избил этих парней не потому, что какой-то ублюдок случайно схватил Брэндона за рубашку или попытался ударить его.

Или сделать ему больно.

Прямо у меня на глазах.

Да, я заехал кулаком по лицу Брэндона, когда видел его в последний раз, но только я имею на это право.

В общем, эта кучка придурков стала жертвой моего плохого настроения, потому что случайно оказалась рядом.

Не потому, что я преследовал Брэндона как жуткий сталкер или что-то еще столь же глупое.

Ладно, может, и преследовал, но всего два квартала. Может, три.

Ладно. Пять.

Но это все неважно.

Важно то, что я могу украсить свою руку их жалкой кровью. Ублюдок, схвативший Брэндона за рубашку, сейчас разбрызгивает кровь по земле, находясь в полубессознательном состоянии, а я усмиряю его друзей.

Один из них убежал, но что ж, зато двумя другими у меня руки заняты. Я бью и пинаю их, наслаждаясь звуком трескающихся под моими пальцами костей.

Нет ничего более приятного, чем власть над какими-то ублюдками, оказавшимися не в том месте и не в то время.

Красная дымка застилает мне зрение, пока я продолжаю, продолжаю и продолжаю мучить их, пока они не осознают, что я действительно могу их убить — с огромной вероятностью, — тогда они хватают друг друга и убегают с места преступления.

Они хромают, кряхтят и ругаются по пути, наверное, только в больницу. Возможно, в полицию, но сейчас мне на это наплевать.

На самом деле, возможно, мне не стоило их отпускать и вместо этого познакомить их со своим создателем.

Красное все еще застилает мне зрение, когда я замечаю, что вокруг собрались зрители с выпученными глазами, и некоторые из них, вероятно, снимали все это, учитывая телефоны.

Я бросаю на них свой фирменный «свалили» взгляд, и они медленно расходятся, опускают головы и продолжают свой разврат.

Теперь мне нечем отвлечься от истинной причины этой чертовой уловки. Я бы соврал, если бы сказал, что раньше не провоцировал насилие без причины, но в этот раз это точно не было случайностью.

Все из-за того засранца, за которым я следил периферийным зрением, даже когда мои пальцы были в крови.

Обычно я ничего не вижу сквозь приятный красный цвет. Но в этот раз я был больше сосредоточен на Брэндоне и на том, потеряет ли он сознание или сбежит.

Он не сделал ни того, ни другого.

Все это время он стоял на месте, его глаза были широко раскрыты, зрачки расширены, а губы раздвинуты.

Его взгляд встретился с моим и остался на месте, не пытаясь избегать моего, как он обычно делает.

Должно быть, он чертовски пьян, потому что смотрит на меня с открытым ртом, без своего напускного презрения.

К черту этого парня, серьезно.

Мне надоели его идеально отглаженные брюки, заправленные рубашки и кожаные туфли. Мне надоело то, что он вроде бы все контролирует, но иногда выглядит безнадежно потерянным.

Как сейчас.

Его безупречный образ золотого мальчика трещит по швам — полностью из-за алкоголя, который он пил все время, пока я был там, — и розовый румянец покрывает его щеки.

Несколько прядей выбились из его уложенной прически, придавая ему суровый вид. Непокорный. Можно с уверенностью сказать, что он не попал под жесткие чары своего стального контроля.

По крайней мере, временно.

На мгновение.

Еще несколько недель назад я был бы на седьмом небе от счастья, но сейчас мне нужно сохранять дистанцию, прежде чем я в коне концов ударю его.

Он и так изрядно потрепал мне нервы, делая все не так в пабе. Начиная с того, как он притворился, что я невидимка, и заканчивая тем, что сказал, что был влюблен, и отрицал то, что мы вообще что-то делали.

Каждую. Блять. Вещь.

А теперь мне нужно уйти, чтобы не придушить его к чертовой матери.

Вот почему я держался в стороне. Вот почему я удалялся из любой ситуации, в которой он находился, или из любой среды, где он мог бы быть.

Я вижу его и загораюсь.

Чем сильнее я старался держаться подальше, тем сильнее становилась моя одержимость им.

Я просто не могу ничего с этим поделать.

Когда я прохожу мимо него, то останавливаюсь, провожу двумя пальцами под его челюстью и неуловимо приподнимаю ее, заставляя его рот наконец-то закрыться.

— Может, хватит пялиться, а то я подумаю, что ты в меня влюбился или еще что-нибудь столь же безумное.

Я жду, что он оттолкнет меня, но алкоголь, должно быть, отупляет его мозг, потому что он просто смотрит. Не моргая. Его адамово яблоко подпрыгивает вверх-вниз при глотании, а дыхание только что участилось?

Мне требуется немало сил, чтобы отдернуть пальцы, и тут я замечаю, что оставил пятнышки крови возле его челюсти. Мне приходится подавить стон при виде этого зрелища, поэтому я маскирую его ухмылкой.

— Упс, заляпал кровью твое блестящее личико. Виноват.

Я даже не пытаюсь извиниться, отводя от него взгляд и продолжая свой путь. Мне нужно уничтожить еще несколько вещей. Есть идея заставить Джереми дать мне задание, где я смогу помучить несколько человек и вселить страх перед дьяволом в их души…

Что-то тянет меня за футболку, и я хмурюсь. Если один из этих жалких ублюдков вернулся за добавкой…

Мои мысли обрываются, когда я вижу два длинных пальца, вцепившихся в ткань так крепко, что она растягивается под давлением.

Я смотрю на Брэндона, и то, как он смотрит на меня, делает со мной то дерьмо, которое я определенно не одобряю. Он похож на побитого щенка, что совсем не похоже на его обычный образ снисходительного засранца.

— Спасибо, — шепчет он мягко, почти воздушно.

К черту этого мудака и его глубокий голос.

Я должен убираться отсюда.

Нет. Не должен. Сейчас это чертовски необходимо, иначе я действительно могу наделать дерьма, о котором потом буду жалеть.

И Джера здесь нет, чтобы контролировать меня.

— Я сделал это не ради тебя. Мне просто хотелось кого-то ударить, а он случайно оказался рядом, — я снова начинаю идти, но он сильнее натягивает мою футболку. — Что на этот раз? — огрызаюсь я.

Ему нужно убрать от меня руку, потому что она наталкивает меня на дерьмовые мысли.

И ни одну из них он не одобрит.

Брэндон сглатывает, и