Вера Колочкова - Твоя жена Пенелопа Страница 25

– Нинк, чего сияешь как медный таз? Неуж замуж позвали?

Настька оторвалась от круглого зеркальца, глянула быстро. Один глаз она не успела накрасить, и оттого лицо выглядело нелепо обиженным.

– Ну почему сразу замуж, Насть. Подумаешь, великое счастье – замуж.

– Ох ты, как заговорила. А недавно вроде другие песни пела! Помнишь, в кафе?

– Отстань, а? Чего привязалась? Просто у меня с утра настроение хорошее, и все.

– Понятно. Видать, хорошо выходной провела.

– Да, неплохо. В субботу за город с Никитой ездили, к его родителям на дачу. У Ларисы Борисовны день рождения был.

– Ух ты! А фотки покажешь? У тебя же наверняка есть фотки в мобильнике?

– Нет… Нету никак фоток.

– Как так? Почему?

– Да знаешь, у них как-то не принято. По-моему, они эту моду вообще не понимают – каждый свой шаг фотографировать. Да и вообще, есть в этом какая-то плебейская бесцеремонность – в чужой праздник со своим мобильным вторгаться.

– Хм… Ишь как ты рассуждать начала. Плебейская бесцеремонность, главное… А ты-то сама кто, по-твоему?

– Да не обижайся, Насть! Чего ты с утра на меня взъелась?

– Да больно мне надо – обижаться. Просто ты, Нинка, другая стала, вот что я тебе скажу. И вообразила о себе невесть чего! Думаешь, если они все из себя такие культурно-возвышенные, так и тебя ровней признают? Как бы не так… Чего смотришь? В точку попала, да?

– Ну, в точку не в точку. Да, я действительно этими комплексами мучилась, ты права… А потом взяла и прекратила. Потому что все мы люди, Насть. Если люди любят друг друга, все остальное уже не имеет значения. Да и вообще. Родители Никиты очень хорошо ко мне относятся, между прочим! С чего ты взяла, что они какие-то там снобы?

– Кто? Не поняла? Говори яснее, я ж девушка простая, не повезло мне в жизни, в обществах не вращаюсь.

– О господи, Настьк… Хватит нападать, а? В общем, они вполне нормальные люди… Спокойные, интеллигентные…

– Да? Интересно бы поглядеть… Неужели ни одной фотки нет, а? Жуть как интересно! Хоть одним глазком на спокойных да интеллигентных поглядеть, какие они бывают! Моя мать вон тоже, посмотришь на нее со стороны, вся из себя спокойная да интеллигентная. А как хавальник откроет… Все выходные с Ленкой опять собачилась… Слушать противно…

– А, вот в чем дело… Понятно.

– Да чего тебе понятно? Я ей говорю – отстань от Ленки, пусть живет, как хочет! Ну, нашла себе старого мужика, зато он ее одел-обул в бутиках, кольцо с бриллиантом купил! Потом она ему надоест, другую себе дурочку найдет, а кольцо со шмотками останется…

– Фу, Настьк, ну как ты можешь так рассуждать? Не жалко тебе сестру?

– Не-а. Нисколько не жалко. Наоборот. А как еще рассуждать, если перспектив на жизнь нету? Ни у меня, ни у моей разнесчастной сеструхи-малолетки? Не всем же везет, как тебе! Зашорилась в своем счастье, вон, даже фотки показать не хочешь…

– Дались тебе эти фотки!

– Дались! Говорю же, посмотреть хочу на нормальных людей! И вообще, любопытно, с кем ты там общаешься… Покажи, а?

– Ладно… Если уж тебе так любопытно. Есть где-то одна фотка, сейчас поищу…

Нина вздохнула, выудила из сумки телефон. Да, есть там фотография Никитиных родителей, был момент, запечатлела. Случайно получилось, еще осенью… Были у них на даче, чай пили на веранде, и вдруг мама позвонила. Она встрепенулась, пугливо соскочила со стула, вышла в сад… Ну, чтобы не разговаривать с мамой при них. Почему? А бог его знает… Испугалась вдруг. И разговор-то был, собственно, ни о чем, так, обычные вопросы-ответы. Как дела, почему долго не звонишь, мы с папой соскучились. А все равно испугалась, даже самой стыдно стало. Так и стояла за кустом шиповника – насквозь пристыженная своим же испугом. А потом вдруг прицелилась на веранду, поймала на дисплей лица Никитиных родителей… Щелк! И запечатлела. Зачем? А просто так… Чтобы от накатившей неловкости избавиться. А еще – будто отомстила им за свой испуг…

– Вот они, смотри… – найдя снимок, протянула Настьке телефон.

Настька с жадным любопытством уставилась на дисплей. Губы в скобку, глаза щелочками. И вдруг что-то изменилось в ее лице… Будто в него неожиданно водой плеснули.

– Ни фига себе, Нинк… Вот это дела… Нет, но этого не может быть, так не бывает!

– Что случилось, Насть?

– Что, что! Ты знаешь, кто этот мужик?

– Да отчего ж мне не знать? Это отец Никиты, Лев Аркадьевич! Что за дурацкие вопросы, Насть?

– Ну, не знаю, может, они и впрямь дурацкие, конечно… А только это он и есть.

– В смысле? Кто он есть? Не понимаю…

– Ну, он. Хахаль моей сеструхи.

– Насть… Прекрати, а? Чего ты ерунду городишь? Честное слово, не смешно…

– Да. Смешного тут мало. Но это действительно он, Нинка. Знаешь, как она его называет? Мой Лёвик… Лёвик, представляешь? Мороз по коже! Педофил он, а не Лёвик… Старый нимфоман, мать твою… Хотя не такой уж и старый… Но для Ленки-то – все равно старый!

– Нет, не может быть… Ты обозналась, Насть! Наверняка обозналась! Ты что, часто его видела? Он к вам в дом вхож?

– Ну да, еще чего не хватало! Мать бы его в два счета с лестницы спустила…

– Ага, вот видишь! Значит, наверняка обозналась!

– Нет, Нинка, не обозналась я. Сколько раз видела, как он Ленку до дома подвозил. Да и фактурка у него, согласись, слишком заметная, такую не спутаешь… Да, дела…

– Все равно это неправда. Дай мне телефон.

– Да на, возьми… Поглядела я на интеллигентных и культурных, и хватит с меня! – насмешливо проговорила Настька, протягивая ей телефон. – Думала, хоть тебе в этом смысле повезло, ан нет… Слушай, как жить-то на свете, а? Куда взгляд ни кинь – везде вранье и глянцевая показуха. Лучше уж одной…

Настька еще что-то бормотала, она ее уже не слышала. Сердце зашлось болезненными толчками, в голове все перепуталось от страха. И в солнечном сплетении образовался тяжкий комок – не продохнуть… Так и сидела несколько минут, смотрела в окно. Не услышала даже, как в кабинет ворвалась Елена Петровна. Очнулась от ее резкого голоса:

– Нина, хватит мечтать, работать надо! В каком состоянии у тебя смета по тридцать второму объекту?

– Что? А, смета… Я делаю, да… Скоро закончу…

– Да что с тобой, Нин? На тебе же лица нет… Что-то случилось, пока я на оперативке была, да?

– А у нее, Елена Петровна… – насмешливо начала Настька, но тут же и заткнулась, остановленная ее яростным взглядом. И закончила тихо-трусливо: – У нее голова разболелась, Елена Петровна. Критические дни у нее…

– Ну, знаете, девочки! – всплеснула руками начальница. – Тоже, нашли причину для огорчения! Я уж думала, и впрямь что случилось… Хочешь таблетку, Нин?

– Нет, спасибо…

– Чаю горячего попей. С лимоном. Говорят, помогает.