Екатерина Каверина - Цвета счастья Страница 26

— Не вижу причин не сделать этого, в конце концов, кое-что удается нам лучше разговоров, — не узнавая себя, дерзко ответила Катя.

Одним изящным движением она поднялась с жесткого пола и, не утруждая себя лишней одеждой, прекрасная в своей наготе, направилась вглубь квартиры. Сергей не мог похвастаться такой легкостью, проклятая нога зверски болела, все-таки слишком рано он заставил врачей снять гипс и бросил, как ему казалось, нелепую трость. Злясь на весь свет, он накинул на плечи рубашку и захромал вслед за Катей.

Дверь была приоткрыта, свет заходящего солнца лился сквозь золотые шторы, отражался от золотых же стен и словно замирал на огромной кровати с барочными спинками. И посреди всего этого великолепия на шелковых простынях цвета шампанского его ожидала смущенная собственным бесстыдством Катя. Ее тело звало и манило Сергея, заставляло отбросить разум, потерять контроль, а он вместо того, чтобы насладиться этим бесценным даром, как дряхлый старик, еле волочился по комнате. Скрипя зубами от боли, он доковылял до изящной банкетки, стоящей в углу, и тяжело опустился на нее. Катя встрепенулась, беспокойно вскочила с кровати, накинула пеньюар и подошла к нему.

— Что с тобой, — участливо спросила она, опустившись на колени перед ним.

— Ничего, — хмуро ответил Сергей.

— Что значит ничего? — вспылила Катя, — я не привыкла, чтобы мужчины, хмурясь, сидели в углу в моей спальне!

— А ты вообще привыкла к мужчинам в своей спальне? — зло сказал он.

— Представь себе, нет! — обиделась Катя, — Сергей, скажи мне, в чем дело? — уже совсем другим голосом, полным заботы и беспокойства, — спросила она, — у тебя что-то болит?

— Да, нога, — буркнул он в ответ.

— Как же я сама не подумала, — всполошилась Катя, — набросилась на тебя с порога!

— Ну, не бери в голову! Кто на кого набросился?! — через силу улыбнулся Сергей.

— На, надень халат, — Катя бросила ему бледно-розовый махровый халат из шкафа, — и ложись на кровать.

Сергей совсем некстати подумал, как здорово, что у нее в доме нет ни одной мужской вещи, даже такой банальной, как халат.

— Давай, давай, иди в кровать, — не отставала Катя.

Сергей, нехотя, подчинился и уже через минуту удобно лежал на прохладных простынях, а Катя нервно суетилась рядом. Он видел под прозрачной тканью халата ее ничем не прикрытое тело, которое еще совсем недавно так яростно откликалось на все его ласки.

— Так, что же мне с тобой делать? — вслух рассуждала Катя. Сергея это позабавило, уже лет 20 с ним никто ничего не делал, все всегда решал он и только он.

— Она у тебя всегда так болит? — спросила Катя.

— Да нет, дома у меня есть болеутоляющая мазь, — ответил Сергей.

— Но с собой ты ее, конечно, не взял?

— Конечно, нет.

— В прошлом году у меня был вывих, — Катя бросилась из комнаты, — и мне тоже прописывали какую-то мазь, — прокричала она, видимо, из ванной. Захлопали дверки, и Катя вошла в спальню с каким-то тюбиком в руках, — Вот то, что нужно, написано, снимает боль, — она присела рядом с Сергеем на кровать и протянула к нему руку.

— Что это ты собираешься делать? — с улыбкой спросил он.

— Как что? Хочу намазать тебе ногу, а потом дальше использовать тебя в своих гнусных целях.

— Ну если в гнусных, то я согласен.

Ее пальцы нежно заскользили по его ноге, втирая едкую холодящую мазь, в Катиных движениях было столько заботы и ласки, что Сергей готов был целую вечность просто лежать, закрыв глаза, и ощущать ее руки на своем теле. С этой мыслью он и сам не заметил, как задремал.

Катя, подперев кулачком щеку, лежала рядом и просто смотрела на него: не по-мужски длинные ресницы отбрасывали темные тени на лицо, морщины разгладились, и ей показалась, что она увидела Сергей лет 10 назад до многомиллионного капитала, разочарований в женщинах и встречи с ней. Странное чувство, которому Катя даже не хотела давать название, наполнило все ее существо, она было потянулась к Сергею, хотела поцеловать его, коснуться, проверить, что все это не сон, но решила не будить его еще немного. Катин взгляд упал на тумбочку, раскрытый на предпоследней странице лежал недочитанный отчет по ее акциям «Полимера», она решила не терять времени и просмотреть его. Но цифры, обычно такие понятные, не шли в голову, само присутствие Сергей гипнотизировало Катю. Она отложила бумаги и прильнула к нему, Сергей ровно дышал и чему-то улыбался во сне, Катя коснулась губами его закрытых глаз, приникла в поцелуе к губам и пощекотала ямку на груди.

Сергей проснулся от нежных, словно крылья бабочки прикосновений, увидел темную Катину головку и удивился внезапно захлестнувшей его страсти: он едва не проспал все самое волнующее!

Сергей притянул Катю к себе и со всей нежностью, на какую был способен, отдал ей всего себя: тело, разум, а, может быть, и душу.

Маленькая и хрупкая, Катя была совсем не похожа на тех хищно-длинноногих женщин, с которыми он обычно имел дело, но именно она заставила его понять, что значит заниматься не сексом, а любовью, каково отправлять женщину почти что на небеса и самому отправляться следом. В том, что происходило между Сергеем и Катей, не было суеты, желания поразить другого, а было лишь безыскусно-гармоничное единение, чудо, когда двое становятся одним.

И вновь они лежали рядом и мечтательно смотрели друг на друга, Катя гладила его по щеке, Сергей задумчиво улыбался.

— Знаешь, я не поверила своим глазам, когда увидела тебя в суде. Решила, что у меня от волнения произошел обман зрения, — тихо прошептала она.

— Да ладно, — засмеялся Сергей.

— Точно тебе говорю, — Катя ткнула его в грудь кулачком.

— Ты волновалась?

— Еще как!

— Ни за что бы не подумал, ты была так сдержанна, строга со всеми.

— Я же тебе говорила, я самая лучшая.

— Верю-верю.

— Скажи, почему ты решил приехать? — спросила Катя.

Для Сергея это был самый сложный вопрос, на который он и себе не мог ответить. Не мог же он сказать Кате, что с ума сходил от желания просто увидеть ее, что засыпал с мыслью о ней и просыпался, — нет, он не мог так раскрыться. Не мог Сергей и рассказать Кате о том, что его не на шутку встревожили те несчастья, которые происходили с ней, в таком случае ему пришлось бы говорить и о досье, и о той информации, что насобирал Панков. Словом, проще было промолчать.