Даниэла Стил - Все могло быть иначе Страница 26

Кэрли просто исчерпала все возможности отговорить Андреа от этой поездки, устала выслушивать от дочери слова о том, что она презирает жизнь с людьми, которые лгали ей на протяжении стольких лет, и что ей лучше жить вместе с родным отцом.

Ночь. Андреа одна в своей комнате. В доме все затихло, только внизу тикают часы. Она размышляет о своем решении уехать из дома с человеком, которого она едва знает. Как она уживется с ним и с женщиной, незнакомой ей вовсе? Сердце болит и бьется так, что вот-вот вырвется из груди. Девушка вспоминает, как почти все так или иначе уговаривали ее отказаться от принятого ею решения. Все это было обидно до умопомрачения, иногда она не могла даже заплакать.

Некоторые из друзей наоборот советовали Андреа уехать, не сомневаясь, что в спокойной и благоустроенной Англии ее ждет много интересного.

Итен сказал, что, конечно, это отъезд не насовсем, всего лишь поездка в гости. Если ей там не понравится, она сразу же может вернуться обратно. Шон и Эрик избегали ее и вообще мало о чем говорили с Андреа, пока она прямо не спросила братьев, что они думают об ее отъезде. Разлука с сестрой совершенно не трогала их. Они злились на Андреа из-за того, что она считает своего нового отца, Дэвида, лучше чем тот, который был у нее все это время.

Казалось, никто не сожалеет об отъезде Андреа, кроме ее матери. Хотя и она не один раз говорила, что не случится ничего страшного, если девочка уедет к Дэвиду.

С другой стороны, Кэрли часто упрекала дочку за то, что она жестоко обижает отца, отворачиваясь от него, как тяжело Шону и Эрику мириться с тем, что она собралась покинуть семью. Андреа больше не верила всем этим словам, как не верила и в то, что мать, прибегая ко лжи, хочет защитить ее, Андреа. Что же заставляет мать поступать таким образом, — думала она? Ошибка? Желание спрятать мусор под ковром? Как назвать гермафродита: девочка или мальчик?

Нет, Андреа никогда не простит мать — даже через миллион лет!

— Андреа, ты в порядке? — спросила Кэрли, прервав их обоюдное молчание.

— Конечно, — ответила ей дочь. — А почему бы и нет?

— Ты выглядишь такой растерянной.

— Как всегда, ты выражаешься точно. Кто-нибудь другой сказал бы, что я выгляжу задумчивой. Я просто думала.

— О чем? — Кэрли хотела обнять ее за плечи, но Андреа отстранилась.

— О том, что, наверное, в Англии хорошо и приятно удастся встретить Рождество, — ответила девушка.

Она знала, что это обидит мать. Так и произошло, но, как ни странно, Андреа не получила ожидаемого удовлетворения.

Через плечо дочери Кэрли поискала взглядом Барбару, отправившуюся искать комнату отдыха.

— А у нас рождественский обед без тебя будет выглядеть не таким, как раньше.

— Конечно. Раз я уеду, тебе придется вымыть всю посуду самой.

Кэрли устало вздохнула.

— Ты добилась всего, чего хотела, девочка моя. Не стоит ли заключить перемирие?

Андреа вспыхнула от злости. Как мать может утверждать, что она получила все, что хотела? Ну уж нет! Она не была той, что спала с одним мужчиной, вышла замуж за другого, а потом лгала всему миру о том, кто зачал ее ребенка.

— Тебе хочется этого, не так ли?

Андреа произнесла эти слова так громко, что проходивший мимо мужчина приостановился, решив, что она обращается к нему. Девушка, заметив это, понизила голос.

— Ты разрушила мою жизнь и ждешь, что я…

Кэрли схватила ее за плечи и потянула подальше от движущегося потока пассажиров.

— Я уже наслушалась о том, как я испортила твою жизнь, — сказала она. — И вовсе не жду, что ты сможешь оценить все то, что мне пришлось пережить — от чего мне пришлось отказаться, чтобы вырастить тебя. Сейчас-то тебе, наверное, понятно, что у меня был выбор. Я ведь спокойно могла сделать аборт.

Андреа почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица.

— Аборты тогда были запрещены.

— Это не означает, что они были невозможны, — отрезала Кэрли.

— Тогда почему же ты его не сделала?

— Потому что ты была моей, и я не хотела позволять кому-либо отнять тебя у меня.

Андреа не успела ответить, к ним подошла Барбара.

— Я видела, что твой рейс уже появился на мониторе, — сказала она. — Может быть, надо идти на регистрацию?

Девушка высвободилась из рук матери.

— Еще не пришел папа, — ответила она, благодаря Бога за появление бабушки.

Андреа была испугана и смущена, всем сердцем желая проснуться от кошмара, в котором она жила.

— А вот и он, — заметила Итена Барбара.

Он остановился рядом с женой, ободряюще обнял ее за плечи и притянул к себе.

— Все готово? — спросил он у Андреа.

Она кивнула и посмотрела на Шона:

— Я оставила тебе кое-что на моей кровати.

— Что? — спросил он.

Это было первое слово, которое он произнес после отъезда из дома.

— Увидишь, — ответила она, вымучивая из себя улыбку. Андреа повернулась к Эрику:

— Тебе я ничего специально не оставляла, но ты будешь жить в моей комнате, поэтому загляни под елку, там есть подарок и для тебя, Эрик.

— Мне не надо твоей комнаты.

— Но почему, она намного больше, чем твоя.

— Мне все равно.

— Мы оставим ее для тебя. Когда ты вернешься домой, твоя комната будет такой же, как сейчас, — вмешалась Кэрли.

На кончике языка Андреа уже вертелись слова о том, что она никогда не вернется домой, но девушка не смогла произнести их вслух. Бабушка Барбара однажды сказала, что когда двери закрывают очень плотно, то иногда невозможно их открыть. Что она будет делать, куда пойдет, если Дэвид неожиданно решит, что он не хочет, чтобы дочь жила вместе с ним?

— Пора идти, — сказала Кэрли ровным голосом.

Андреа опустила дорожную сумку на пол и обняла всех по очереди. Всех, кроме матери.

Кэрли разрешили сопровождать девушку до самого выхода к самолету. Она должна увериться, что все в полном порядке. Они прошли через контроль, а потом по длинному коридору до дверей, ведущих на взлетно-посадочную полосу.

Как будто переутомившись от усилий, затраченных на то, чтобы разговорить наконец-то Андреа, Кэрли оставалась спокойной все время, пока они ждали объявления о посадке на нужный самолет.

А вот и объявление. Сердце несчастной женщины забилось так, что, казалось, находится в горле.

Дочь посмотрела на мать сквозь слезы, выступившие на глазах.

— Передавай привет Мьюффи, — промолвила Андреа, не в силах повернуться и уйти ничего не сказав.

— Хорошо, — кивнула Кэрли.

— Скажи Шону и Эрику, чтобы писали мне. Они забудут, если не напомнить.

— Я договорюсь, чтобы они писали не реже одного раза в неделю.