Кейси Майклз - Ну точно — это любовь Страница 26

Не Арнольд Шварценеггер, но намного мускулистее, скажем, чем Том Круз.

Волосатее обоих.

Великолепный сплошной загар, за исключением намека на более светлую кожу прямо над полотенцем, которое чертовски низко висит на бедрах.

Стройные волосатые ноги. Сплошные мускулы, загар и темные волосы, которые совсем не похожи на ковровую щетину или медвежью шкуру — так что пришлось отказаться от Человека-Орангутанга и заменить его… чем? Настоящим мужчиной?

Качок.

«Хортон слышит Качка»?

Ладно, оставим тело. Переходим к лицу.

Глаза… Она никогда не забудет этих глаз. Но еще и волосы, когда-то разделенные на пробор и прилизанные, а сейчас — густая, слегка растрепанная копна черного как смоль великолепия, из-за чего он выглядел чуть ли не мальчишкой, если большие и страшные качки могут выглядеть мальчишками.

Но главное, он казался всепоглощающим. Да, именно — всепоглощающим. Он наполнял комнату. Вытеснял из нее весь воздух.

Некоторые называют это «присутствием».

Джейн называла это «ходить гоголем почти в чем мать родила и плевать на весь мир».

Как бы Молли назвала его? Гадкий мальчишка?

Возможно.

— Можно открывать глаза, — прервал ее мысли Джон, а она как раз хотела изучить свою реакцию, выяснить, почему до сих пор примерно сидит, обе ступни на полу, руки аккуратно сложены на коленях, и не бежит к выходу.

— Ты пристойно выглядишь? — спросила она все еще с закрытыми глазами.

Он рассмеялся.

— Боже, надеюсь, нет.

Гадкий мальчишка. Определенно, гадкий. Джейн открыла один глаз и посмотрела на него. Он надел брюки, вот и все.

— Из заднего кармана у тебя свисает этикетка. — Она уже доставала сумочку и маленький швейный набор со складными ножницами, который одна из мам подарила ей на прошлое Рождество и который она никогда больше не сможет взять в самолет — хотя никогда не летала в самолете.

— Ты хорошо подготовилась, — Джон подошел ней и повернулся спиной так, что его зад оказался на одном уровне с ее глазами.

М-да.

Джейн быстро заговорила, чтобы скрыть смущение. Хоть бы он не заметил, как трясутся ее руки — еле открыла ножницы.

— Я получаю рождественские подарки от детей. У меня штук пять таких же наборов. Три дюжины шарфов, духов больше, чем человек сможет использовать за две жизни, тьма-тьмущая вышитых носовых платков… Еще сучковатая сосновая табличка для стола, на которой выжжено мое имя. Папа Скотти Клейна любит столярничать, понимаешь. Наверное, потому, что предпочитает сидеть в своей мастерской, а не с миссис Клейн, которая настоящая… Все. Этикетка снята.

Она удержалась, чтобы не шлепнуть его, как, отсылая, шлепнула бы одного из своих маленьких подопечных.

Джон изогнулся — чтобы посмотреть на свой зад, наверное, — и улыбнулся ей.

— Здорово. Не убирай их, ладно? У меня навалом этикеток, которые надо срезать.

— Вот тебе ножницы, срезай. Я не буду делать это за тебя. — Джейн сдерживалась, чтобы не махать на себя руками, потому что вдруг стало очень жарко. — Я спущусь в сувенирный магазин, посмотрю открытки. Надо уже отправить, а то буду дома раньше их.

— Хорошо. Никуда не забредай.

Это остановило ее, и она повернулась, как раз когда он начал отрывать этикетку от манжеты темно-синей спортивной куртки.

— Стой! Дай сюда, — Джейн отняла у него куртку. — Нужно отрезать эти штуки, а не отрывать их.

— Да, мэм, спасибо, мэм, и можно я скажу, мэм, вы выглядите очень славно.

Она подняла глаза и пристально посмотрела на него.

— Ручаюсь, ты был учительским любимчиком. Ручаюсь, ты никогда не делал домашнее задание. Ручаюсь, что… на, держи.

Джейн бросила в него курткой и с ножницами в руке подошла к чемоданам.

— Какую рубашку наденешь? Эту белую?

— Если пожелаете, мэм, — сказал он, стоя у нее за спиной.

— Срезай, — приказала она, хлопнув его по руке. — Не смешно.

— А мне смешно, училка! Ты мне нравишься в качестве соседки по комнате. — Джон забрал у нее рубашку. Она все еще пыталась убрать кусочек картона, заправленный под воротник. — Здорово суетишься.

— Я не суечусь. Я невозмутимая. Я…

— Кремень в тяжелой ситуации. Помню.

— Заткнись. — Джейн вылетела из комнаты, хлопнув дверью. Ну, почти вылетела. Пришлось остановиться у двери, вернуться и взять сумочку. Но потом уж она вылетела из комнаты.

— Увидимся внизу, училка! — крикнул Джон вслед.

Джейн что-то бормотала себе под нос, пока шла к лифту.

Когда Джон и Джейн подошли, у банкетного зала собралась очередь. Заминка произошла у регистрационного стола, где выдавали информационные материалы и значки с именами.

Джон воспользовался минутой, чтобы распознать людей из списка, который добыла Джейн.

Индустриальные магнаты, кинозвезды, политики, ученые, экономисты. Некоторые разговаривали, некоторые были угрюмы, некоторые тоже озирались — светила поменьше, вроде него самого, вычисляли особо важных персон.

Мужчин было больше, чем женщин, хотя другого он и не ждал от нынешнего правительства. Женщины делились на две категории: серьезные мыслительницы и красотки по найму.

Интересно, знает ли Джейн, что остальные мужчины, участвующие в конференции, автоматически занесут ее в категорию красоток по найму?

Они медленно продвигались к стойке, где Джейн быстро отыскала их материалы и таблички и рассмеялась, когда увидела, что «овски» в фамилии Романовски съезжает вниз на карточке, написанной от руки. Писал явно такой человек, который не умеет делать расчет.

— Я ее не надену, — заявил Джон, когда Джейн отлепила наклейку и нацелилась ему на грудь.

— Не глупи, тебе нужно ее надеть. Все их носят, Джон.

Он скривился.

— А если бы все стали прыгать с крутого обрыва?

— Очень смешно. Посмотри, вон доска со списками столиков.

Он последовал за ней, стараясь не чувствовать себя щенком, идущим «рядом», и она нашла их столик: стол номер два.

Беглый просмотр доски выявил трех мужчин с пляжа, соседей Харрисона по дому. Забавно, что они не попали все за один стол. Или, может, не забавно; может, так задумано.

— Кажется, мы в первых рядах, — наконец произнес Джон. — Не мы, конечно, Харрисон. Но у нас преимущество.

— Какое преимущество? На ужине будут выступать с речью?

— Нет, если повезет. — Джон взял Джейн под руку и повел ее в большой зал. — Просто первые столики всегда обслуживают первыми. Не знаю, как ты, но я умираю от голода.

Они пробирались сквозь толпу, пока не наткнулись на большую группу вокруг Брэнди Хаит.

— Она очень популярна, — произнесла Джейн, когда вся группа, состоящая из одних мужчин, смеялась над какой-то шуткой Брэнди. — Полагаю, она будет сидеть рядом с сенатором.