Эллина Наумова - Постель и все остальное Страница 26

– Трудно быть женщиной.

– А то мужчины не следят за женами, когда подозревают в неверности.

– Так что там с первой работой? Нас куда-то не туда повело, – опомнился Арсений, который нутром почуял – можно еще и про Татьяну что-нибудь выяснить.

Он не любил кардинально менять планы, уважая затраченную на их возникновение энергию. Ему не хотелось видеть и слышать женщину, однажды нарушившую неприкосновенность его жилища. Тем не менее он старался вывести Ирину на разговор о ней. Зачем?

Этот вопрос Арсений считал самым каверзным. Испытание вопросом «почему?» достойно выдерживала половина тех, кому он его задавал. Но, объясняя зачем, свободомыслящие мудрые люди превращались в ханжей и глупцов. А остроумные обаятельные интеллектуалы – в лишенных чувства юмора приземленных зануд. Поэтому самого себя Арсений старался в неудобное положение не ставить. Просто, как выяснилось, странная Татьяна цельно обитала в его памяти. Она была такой, как семь лет назад, и могла остаться на всю его жизнь. А он сильно изменился. Уже мог напиться в баре и не брезговал незнакомками, как минимум. Ирина тоже бросила помогать лично директору и подалась в заместители начальника отдела. Из подозреваемой в связи с отцом секретутки превратилась в любовницу сына. Это было нечестно.

Состояние Татьяны, как неизвестной величины, почему-то казалось привилегированным. С какой стати? В конце концов, из-за нее он теперь не может решить, кто ему Ирина. Женщина на одну ночь, оказавшаяся подчиненной? Это – курьез. О подобном болтают с мужчинами после пары рюмок водки. Но тогда зачем им было встречаться семь лет назад возле его квартиры? Не будь Татьяны, убралась бы она из подъезда, не столкнувшись ни с ним, ни с отцом. Опять проклятое «зачем». И Арсений благоразумно вернулся в реальную женскую спальню. Ирина, оказывается, увлеченно вскрывала причины несуразности отечественного бизнеса:

– Нас погубит гордыня! Хозяева не желают подчиняться обстоятельствам и законам – думают, деньги сильнее; наемники – хозяевам – думают, они умнее. Все задания подвергаются критике и бесят до желания убить того, кто их надавал. Какое уж тут четкое исполнение. Наш человек не умеет оставлять себя, любимого, ранимого, прекрасного, дома и на работу являться всего лишь специалистом. Да еще в поте лица доказывать каждую минуту, что специалист хороший. Нет, он непревзойденный профи по определению…

– Ира, у тебя много друзей? – тихо и досадливо перебил Арсений. – Со старыми не рвешь? Новые появляются? Скажем, из времен работы в первой фирме, не из самой фирмы, а из ее наивных времен, кто-нибудь остался? Если нет, куда делись? У меня в этом смысле только убыль, причем какая-то беспричинная.

Она тревожно взглянула из-под растрепанной челки, и в глазах трогательно мелькнула надежда. Любовник, который во второй раз сам явился, не хочет болтовни на стандартные темы, намекает на задушевное общение. Даже поверить страшно. Он все понял, но не устыдился своего маневра. Его не интересовало мнение Ирины о смертных грехах россиян. А она заговорила гладко, но медленно. Наверное, обдумала давно и теперь старалась придерживаться сути, на ходу отсекая лишнее.

– Я, Арсений, легко схожусь с людьми. Но подружиться со мной трудно. Тогда, сразу после универа, мне хватало студенческих связей. И школьные были еще свеженькими. Но как-то на вечеринке мы познакомились со славной девушкой Таней. И стали у общих приятелей часто видеться. Я приезжих не жалую – у них на лбах написана жажда преуспеяния любой ценой. То есть они считают, что рождение в провинции – уже громадная и жуткая цена, которую они заплатили авансом. Поэтому теперь им все дозволено. Суетятся, смешно подличают, мелко ненавидят ни в чем не повинное коренное население. Разве это не признаки ущербности? Чего же на правду обижаться? Будто мы, москвичи, виноваты, что у нас нет комплекса неполноценности. У кого был, уехали в Европу и Америку. Но Танька была другой. Свой город ее не напрягал. Она так увлеченно про его историю говорила, такие красивые фотографии показывала – сама снимала. Приехала учиться в Москву. А почему нет? У них там только педагогический и какой-то технический, будто высшее образование, учитель и инженер – синонимы. Начала писать еще на втором курсе, прибилась к мыльным сценаристам. Надо ведь на жизнь зарабатывать. Кончила институт, естественно, осталась – работа есть, культуры и искусства вокруг хоть отбавляй… У нее была забавная особенность. Когда надо что-то важное прикинуть, решить быстро и не в одиночестве, люди требуют: «Отстаньте все, дайте сообразить» – и замолкают. А Танька, наоборот, трепалась о всякой ерунде. Как ей удавалось много говорить об одном и мощно думать о другом одновременно, я не знаю. Спросила как-то. Она засмеялась: «Главное в такие моменты выкладывать что-то бытовое, до деталей знакомое, то есть про себя. И не лгать». И до меня дошло. Она, как все сочинители, постоянно видоизменяла свои рассказы. Иногда в третьем повторе от вчерашней действительности ничего не оставалось. А бывало, выдумывала какие-то примеры из своей и чужой жизни, лишь бы диалог получился интересным. Не написанный, а обычный, со мной, например. Врунья? Нет. Поверь, никогда не приукрашивала себя и не очерняла других. Высмеять могла, причем безжалостно. Умная, сволочь. Так вот, только отключаясь и ища какой-то выход, она говорила про себя чистую правду. Наверное, и твердила-то ее в бессознанке, часто не к месту или не тому собеседнику, чтобы не забыть…

Арсений воспрянул духом. В точку, Ирочка! Так все и было! Пока Татьяна решала, признаваться в пьяной выходке или разжалобить его, чтобы отпустил без вопросов, она именно несла чушь «не к месту и не тому собеседнику», но про себя одну и честную. А когда ситуация разрешилась, попыталась его собой заинтриговать. И выдумала байку про семейные тайны. Мыло! Сериал! Ну и фантазия у девушки. Ничего святого. Ради красного словца не пощадила родного отца. А также мать, тетку, дядю, племянников, бабушку, прабабушку, прапрабабушку и прапрадедушку. И в конечном счете себя, ибо выглядела потомственной дурой. Упорный дознаватель был почти счастлив. Больше Татьяна его не волновала.

– Ира, подробности про незнакомую девицу утомительны. Как у тебя с друзьями? – решительно спросил он.

Ирина споткнулась на полуслове и впала в явную растерянность, не понимая, чего он добивается. И тут зазвонил ее сотовый.

– Извини, пожалуйста, – с облегчением сказала она. Взяла телефон с тумбочки, посмотрела на дисплей и, что называется, вытаращила глаза. Несколько раз судорожно сглотнула, жестами показала Арсению, что выйдет, нажала кнопку приема и уже возле двери приглушенно сказала: – Здравствуйте, Евгений Владиславович. Сколько лет, сколько зим… Да, да, вы сохранили мой номер в своем мобильном, я ваш в своем…