Елена Чалова - Пустите меня в Рим Страница 26

– Чего?

– Ну как чего. Или рассосется, или нет.

– Не смешно.

– Да ладно тебе, Туська. Дети – это счастье.

В подтверждение ее слов на другом конце провода что-то грохнуло и со звоном разбилось. Послышался рык Ромиля и разноголосые детские вопли. Светка бросила трубку, оставив меня гадать, что именно ее счастье расколотили на этот раз.

Я села у телефона и пригорюнилась. А что делать, если «не рассосется»? Рожать? Мама дорогая, я же не готова... Я еще пожить хочу! В смысле – пожить свободно. Тогда аборт. Ох, как-то это... Я сжалась в комочек. Я же себя знаю – буду потом ходить по улицам, смотреть на детишек и думать: а моему было бы сейчас... А на кого он был бы похож... Значит, если залет, то выход один – рожать. И как, интересно, отнесется к этому Дим? Я подумала и поняла, что ответа на этот вопрос не знаю. Как он отнесется к возможности вот так вдруг стать папой? Живем мы вместе недолго, и меня он, наверное, по-своему любит. Но любит ли он детей, мне неизвестно. У его приятеля есть малявка. Мы иногда ходим к ним в гости, и если детеныш забирается к нему на коленки, Дим никаких особо отрицательных эмоций не выказывает, даже катает его «на лошадке». Потом ссаживает малыша и продолжает разговор. То есть совершенно неясно, захочет ли он связывать себя ребенком. И что, если нет? Ну, если не захочет, то выход один – возвращаться к маме. Ну и пусть, и вернусь! Воспитаем! Мама, конечно, поворчит, поплачет, но ребеночку будет рада. Потихоньку я заводилась и уже представляла себе, как Дим хмурится и на челе его читается глубокое раскаяние от того, что он со мной связался. А уж что его мама скажет – даже думать не хочу. Но наверняка и про то, что приютили лимиту, и про то, что у порядочных девушек не бывает залетов до похода в ЗАГС. Тут слезы мои, уже ручьями лившиеся из глаз, на некоторое время подсохли, потому как я вспомнила мою тетушку из Ярославля. У тетушки есть дочь, соответственно моя двоюродная сестра Лилия. Девушка она крупная и уже великовозрастная – лет тридцать. А замуж не торопится. И как-то я подслушала разговор, когда мама моя говорила тете:

– Что ж Лилька-то все одна?

– Да вот, – вздыхала тетушка и жаловалась в том смысле, что не так-то просто найти хорошего человека, а абы какой проходимец им не нужен, потому как их девочка (мама вскинула брови, но промолчала) разборчива и воспитана, по дворам не шастает и со школы под парнями не лежит.

Я, помню, намек поняла – про наши с Андреем отношения тетка знала. Так вот Лиля не такая! Но мама не оставляла надежды хоть как-то вразумить сестрицу и сказала:

– Ну, если замуж не получается, то хоть бы ребеночка завела себе, все же не одна, была бы радость в жизни и вам тоже.

– Что ты, Катерина! – Тетка, по-моему, чуть из тапочек не выпрыгнула. – Что ты такое говоришь-то? Как это ребенка? Она же не замужем!

– И что с того? Зато ей уже тридцатник минул! А дети появляются не от штампа в паспорте!

– И слушать не хочу! – рассердилась тетка. – Несешь невесть что! Мы уважаемые люди...

А мы, значит, будем не сильно уважаемые. Да уж, родня покуражится. Будут качать головой и жалеть. Но с другой стороны – мне-то что? Пусть там и качают, в своем Ярославле. А у меня и мамы будет маленький. И не нужен мне этот мерзкий программер, сама выращу!

Тут как раз с работы заявился «мерзкий программер» и, не подозревая о моих мыслях и страданиях, игриво ущипнул меня за бочок. Я взвилась над матрасом ракетой и от неожиданности и на нервной почве обхамила его по полной, а потом вдруг разревелась. Дим обалдело выслушал мою малоцензурную тираду, потом, когда я начала рыдать, сходил за водичкой, подержал стакан, по которому я стучала зубами в стиле трагического кинематографа, а после все же спросил: в чем, собственно, дело? Пришлось признаваться в задержке. Он помрачнел, и я расстроилась окончательно.

Не то чтобы я ожидала фанфар по поводу появления наследника, но так классически хмуриться и курить на балконе – это уж слишком. Он торчал на балконе как спутниковая антенна, я поплакала и пошла в кухню греть ужин. На запах Дим явился, но был молчалив, и я даже телик включила, чтобы не так заметна была угнетенная и напряженная тишина. После ужина я тоже поползла на балкон с сигареткой. Не успела я затянуться, как дверь распахнулась, и хмурый Дим отобрал у меня сигарету, покрутив пальцем у виска, и выпихнул меня с балкона, пробурчав, что холодно.

Потом, уже лежа в постели, сказал:

– Давай поженимся.

– Это из-за задержки?

– Ну... так ведь будет лучше.

– Давай подождем. Вдруг рассосется.

– А может?

– Не знаю я!

Через день я почувствовала знакомую тяжесть внизу живота, поскакала в туалет и вылетела оттуда радостная. Вечером я встречала Дима почти праздничным ужином и с порога объявила, что все хорошо и мы снова белые свободные люди. Он хмыкнул, а ночью, когда я уже засыпала, спросил:

– А что насчет свадьбы?

– Какая свадьба? Говорю же – процесс размножения Димов откладывается!

– И теперь ты не хочешь за меня замуж?

К такой постановке вопроса я как-то оказалась не готова.

– Но ведь ты это сказал потому, что думал, будто я беременна.

– Мало ли что я думал. Ты собираешься выходить за меня замуж или нет?

– То есть ты делаешь мне предложение? Просто так?

– Ну да.

– Но твоя мама...

– Слушай, при чем тут мама?

– Она меня не любит и скажет, что я выхожу за тебя из-за прописки и квартиры.

– Это моя квартира, полученная по дарственной до вступления в брак. И тебе ничего не светит... Если только ты не заставишь меня написать завещание, а потом не накормишь грибочками-поганочками... А если серьезно, то это квартира, куда я пропишу жену и ребенка, и никого спрашивать не стану, так что давай кончай дурака валять и ответь уже: ты пойдешь за меня замуж или нет?

Шмыгнув носом, я сказала, что пойду. Дим буркнул что-то в том духе, что рад это слышать, притянул меня поближе, как плюшевого мишку, и через пять минут уже мирно сопел. У меня, естественно, сна не было ни в одном глазу. Я высвободилась из его рук, села на край матраса и некоторое время таращилась в полумраке на его макушку с трогательно торчащими вихрами.

Ощущения мои были далеки от определенных. Вроде девушке, которой только что сделали предложение, полагается чувствовать себя счастливой? Я внимательно прислушалась к себе. Хотелось плакать. И вот почему это? Может, нет антуража? Где, черт бы взял этого программера, цветы? Шампанское? Кольцо? Ах нет, кольцо – это я в кино видела про красивую импортную жизнь. Там, когда мужчина делает предложение и женщина его принимает, принято дарить кольцо в знак помолвки. По-моему, очень хороший обычай. И колечко должно быть не абы каким. По неписаному, но уважаемому правилу, жених должен потратить на кольцо минимум две-три зарплаты. Так вот, где праздник, я вас спрашиваю? Хлюпнув носом, я умелась на кухню и, завернувшись в плед, потащилась на балкон плакать и курить. Маме, что ли, позвонить? Напугаю, ночь уже. Покурив и понемногу успокоившись, я поняла, что задело меня больше всего. Он не сказал, что любит. Не сказал. И это обидно. С другой стороны, я уже успела понять, что мой программер – человек сдержанный. Ну не любит он громких слов. А я… я люблю! Обожаю страсти и выяснения отношений! Вот мы с Андреем все время что-то выясняли, делили, устанавливали какие-то правила. Я хихикнула. Странно, но ведь тогда уже знала, что это не по-настоящему, что это как игра во взрослую жизнь. Положено иметь молодого человека – вот он. Не знаю, как Андрей, а я давно уже за него замуж не собиралась. А вот с Димом было совсем по-другому. Вспомнить хоть Рим – тогда я ведь сразу поняла, что вот оно – долгожданное счастье, случилось наконец. Так что же я торможу? Это мой мужчина, я знаю; так не все ли равно – сказал не сказал. Главное – сделал.