Барбара Вуд - Ночной поезд Страница 26

– Дайте мне день-два поразмыслить над этим. Возможно, я что-то придумаю.

Когда Кеплер встал, Шукальский добавил:

– Капрал, думаю, будет лучше, если вы наденете гражданскую одежду. Вам разрешается ходить без униформы во время увольнения?

– Да, дома у бабушки найдется другая одежда. Я надену ее, прежде чем прийти к вам в следующий раз. Доктор, через два дня?

Больница Зофии была небольшой, но хорошо оборудованной. Она обслуживала город, прилегающие к ним фермы и деревни общим населением тридцать тысяч человек. Ян Шукальский стал ее главным врачом в 1936 году, тогда ему было двадцать пять лет. Позади остались два года административной и исследовательской работы в больнице Кракова. Он заполнил вакансию, которая возникла после того, как в возрасте восьмидесяти трех лет умер прежний главный врач.

Средний медицинский персонал любил работать под руководством Шукальского. Он быт известен своей справедливостью, состраданием и врачебным профессионализмом. Хотя Ян был, возможно, слишком строг и нелюдим, чтобы завести близких друзей, он тем не менее отличался добрым сердцем и безграничной щедростью. Доктор всегда был профессионально уравновешенным и беспристрастным, поэтому никто не обратил внимания на то, что именно этим утром он необычно встревожен. То есть никто, кроме его ассистента. Делая обход вместе с ним, Мария Душиньская остро чувствовала его взвинченное состояние. Так что она не удивилась, когда после осмотра он пригласил ее в свой кабинет. Заперев дверь, чтобы их никто не потревожил, Ян предупредил ее, что следует быть осторожными и соблюдать полную секретность.

– Мария, никто из других врачей, ни одна медсестра, ни ваш друг Макс, никто не должен знать о том, что я вам сейчас скажу.

Она удивилась серьезности его тона и даже отнеслась к его словам скептически, но, услышав всю историю Кеплера и узнав о сложной задаче найти мнимую болезнь, Мария поняла причину его озабоченности. Она почти час слушала, ее лицо менялось, постепенно бледнея, и наконец стало совсем белым.

После короткого молчания главный врач наклонился над столом и внимательно посмотрел на нее.

– Если не удастся найти для Кеплера неопровержимую болезнь, тогда я ничего не стану предпринимать. Пожалуйста, подумайте об этом, Мария. Я вам доверяю, и мне понадобится ваша помощь.

Она задумчиво смотрела на него, ее красивое лицо напряглось.

– Найдется множество болезней, которыми можно заразиться в такой степени, что освободят от военной службы, но любую из них, какая приходит мне на ум, можно проверить с помощью лабораторного анализа.

– Я тоже так подумал.

Встав, Мария почувствовала, как потряс ее невероятный рассказ главного врача. У нее подкашивались ноги, и, чтобы устоять, ей пришлось ухватиться за край стола. Она посмотрела на бесстрастное лицо Шукальского и поняла, что даже спустя целый год совместной работы он оставался для нее загадкой.

– Конечно, я сделаю все, чтобы помочь вам, – сказала она.

И все же сосредоточиться никак не удавалось. Это был последний вечер вместе с Максом, уезжавшим утренним поездом, так что пока оба завершали ужин в «Белом Орле», дилемма Ганса Кеплера отошла на второй план. Как это бывает всегда, когда хочется растянуть время и заставить его длиться вечно, этот вечер пролетел гораздо быстрее, чем прежние вечера, и закончился в постели Марии последними страстными объятиями. Сегодня они повторяли старые обещания, давали новые, однако война раз уже разбила их надежды, и впредь ничего радужного не предвиделось. Мария не могла спать так спокойно, как он. Она лежала в объятиях Макса, глядя в темный потолок, вспоминая дни, которые оба провели в университете Варшавы, и думая о нежных словах, которые он сегодня говорил.

Проблема Ганса Кеплера начала потихоньку вторгаться в ее сознание. Однако задача казалась неразрешимой. Как им обмануть немцев, контролировавших лаборатории? Как выдать мнимую болезнь за серьезную и остаться безнаказанными? Что же им предпринять… Вдруг ее осенило.

– Тиф, – громко произнесла она и, услышав в ночной тишине свой голос, зажала рукой рот, чтобы заглушить уже вылетевшее слово.

– Что? – пробормотал Макс спросонья. – Что ты сказала?

– Ну, я… – Ее глаза забегали. – Я сказала «тиф». Должно быть, мне приснился больной, которого я видела сегодня. Я как раз засыпала… извини. Я тебя разбудила?

Макс открыл один глаз, и в темноте она разглядела его игривую улыбку.

– Неужели ты думала, что я могу спать, лежа рядом с тобой?

Он притянул Марию к себе и крепко поцеловал. Рука Макса, лежавшая на груди Марии, почувствовала, как быстро бьется ее сердце. Он подумал, что причина этого кроется в нем, но был прав лишь наполовину.

Эдмунд Долата был маленьким, худым человеком с лысеющей головой и округлыми плечами. Одно время он пользовался самой большой властью и влиянием в Зофии как мэр города. Однако сейчас он стал рядовым гражданином. Стоя перед знакомым письменным столом в своем кабинете, он со страхом ожидал прибытия коменданта. Это помещение когда-то было его личной меблированной квартирой в городской ратуше, но теперь оно стало кабинетом Дитера Шмидта.

Вся мебель куда-то исчезла, кроме стола и стоявшего за ним стула. Для посетителей стульев не оказалось. Фотографии и картины Долаты убрали, вместо них на стене за столом висела одна гигантская фотография Адольфа Гитлера, обрамленная по обе стороны большими нацистскими флагами красного цвета.

Долата вытащил носовой платок и вытер вспотевшую голову. Он не имел ни малейшего представления, почему его вызвал Шмидт. Долату, как и многих других горожан, перед рассветом разбудил приглушенный далекий взрыв. Бывший мэр вздрогнул и уронил носовой платок, когда неожиданно вошел Шмидт, хлопая себя по бедру стеком.

– Долата, я вас уже раньше предупреждал, – без предисловий начал комендант. – Я говорил вам, когда приехал в этот жалкий городишко, что не потерплю никакого сопротивления. Я требую лишь сотрудничества, и что я получаю взамен?

Долата широко раскрыл глаза.

– Мины! – рявкнул Шмидт. – Поля за городом заминированы!

У Долаты отвисла челюсть.

– Я не пони…

– Сегодня утром взорвалась мина и двое моих солдат погибли!

– О боже…

– Долата, как вы думаете, кто их там заложил?

– О, герр гауптштурмфюрер, вы же не думаете, что это сделал кто-то из жителей Зофии. Где же им взять мины? И даже если бы они могли их достать, то ничего подобного не сделали бы. Уверяю вас!

– Вы лжете! Долата, ваши люди заплатят за это.

– Пожалуйста, герр…

– Что вы мне посоветуете делать? – Губы Шмидта искривились в презрительной ухмылке.