Вероника Кузнецова - Робин Страница 26

Если бы мистер Эдвард знал, какое действие оказывала на меня подаренная им книга, он бы мне её не подарил. Когда Фанни ушла, я рассматривал картинки, и их содержание вселяло в мою душу отвагу и толкало на подвиги. Я не мог усидеть в своей комнате и, с нетерпением выждав, когда, по идее, все должны были разойтись, отправился на поиски приключений. Прежде всего я без всякой надежды подёргал запертую дверь и, досадуя на невозможность туда пробраться, проследовал к лестнице. Посидев для безопасности за знакомым ящиком с углём, я прокрался к кухне. О, беседа там шла вовсю и, разумеется, обо мне.

— Нет, что ни говори мне, Фанни, дорогая, а я не могу смириться с тем, что милостями осыпают не достойную особу, честно трудящуюся и живущую по справедливости, а вора, преступившего все законы божеские и человеческие, — рассуждала мисс Агнес. — Почему-то одним достаётся удача, а другим всю жизнь приходится прозябать в услужении при госпоже…

— … или в кухне, — подхватила миссис Джонсон.

— Не позавидовали ли вы ему? — подозрительно осведомилась Фанни.

— Я??? — ужаснулась кухарка.

— Ну, уж этот грех мне чужд, — твёрдо заявила Рыжая. — Никогда никому не завидовала, да здесь и нечему завидовать. Подумайте только, как жалок этот мальчишка! Его привели с улицы, как грязную собачонку, а он и рад, что ему дали приют, и не понимает, какое омерзение он вызывает у порядочных людей. Леди Кэтрин чуть не стошнило…

— Леди Кэтрин преспокойно сидит за одним столом с ним и неприятных чувств не испытывает, — перебила Фанни. — Даже мистер Эдвард удивился, что мальчик так быстро усваивает хорошие манеры. Я своими ушами слышала, как он говорил мистеру Чарльзу, что рассчитывал сперва дать ему время освоиться, а потом уже заняться его воспитанием, но был поражён, что Робин сам догадался, как нужно держать себя за столом.

— А ты бы, милочка, поменьше вертелась возле господ, — ядовито промолвила миссис Джонсон. — Или ты собираешься пойти по стопам Салли Грегори?

— Побойтесь Бога, миссис Джонсон! — с негодованием воскликнула девушка. — Какое вы имеете право меня подозревать? И потише, пожалуйста, пожалейте старика.

— Он сегодня не придёт, не бойся, — отозвалась кухарка миролюбиво. — Ишь как встрепенулась! Не бойся, говорю. Сегодня мы остались одни, без мужчин, так что если наш воришка вздумает именно сегодня впустить своих сообщников, то защитить нас будет некому.

— Хозяева ещё пожалеют, что пригрели эту змею, — прошипела Рыжая не хуже упомянутого животного. — Зависть! И как у тебя язык повернулся сказать такое! Чтобы я кому-то позавидовала! Или ты считаешь, что миссис Джонсон способна на это гадкое чувство?

— Да никогда! — подтвердила кухарка.

— Не зависть гнетёт душу, а несправедливость. Почему удача улыбается самым недостойным? Чем хуже, к примеру… Сэм?

По-моему, Рыжая хотела сказать что-то другое, но в последнюю минуту удержалась и на её языке прозвучало первое попавшееся имя.

— Сэм? — оторопело переспросила миссис Джонсон, но тут же спохватилась. — Да, конечно! Почему этот славный мальчик, кроткий, как ангел, работящий, как… кхе… Почему он до конца своих дней вынужден надрываться на чёрной работе, а вор, не сделавший в своей жизни ничего хорошего, не сказавший ни единого правдивого слова и достойный лишь виселицы, оказывается осыпан милостями?

— Его принимают, как равного, — подхватила Рыжая. — С ним разговаривают, будто он им родной. Со мной за всю мою жизнь так не говорили. Даже леди Кэтрин после беседы с отцом Уинклом начинает находить в этом бродяжке какие-то достоинства.

— А Салли Грегори она до конца не могла терпеть, несмотря на все старания отца Уинкла, — вставила кухарка.

— Ну, уж тут и он ничего не мог поделать, — согласилась Рыжая. — Как ни оправдывай грех, а не оправдаешь. Да и мистер Эдвард, хоть и женился на ней, а не любил её, что вы мне ни говорите на это. Не любил и, может быть, втайне был рад её смерти, рад, что освободился. Куда ты, Фанни?

Я едва успел отскочить от дверей, потому что девушка быстро вышла из кухни и, не оглядываясь, ушла к себе.

— Рассердилась, — недоумённо сказала кухарка.

— Все они одним мирром мазаны, — подвела итог Рыжая, а я, зная её злой язык, сказал бы, что Фанни и Салли Грегори были мазаны одной грязью.

— А вы думаете, что у неё нет кавалеров? — зашептала Рыжая. — И сестра у неё…

Я не расслышал, что они говорили о сестре Фанни, и прикинул, куда мне направиться теперь.

— … метит на… Салли Грегори…

— … не таков, как его брат… и не подумает…

— … побоится… а раньше бы…

Я тихо-тихо, пригибаясь к земле, стал пробираться к двери на двор. Как ни был я привычен к всякого рода сплетням, но злоязычие двух подлых баб оставило во мне чувство отвращения. А когда я проходил мимо двери в комнату Фанни, я услышал, что она тихо плачет. Что я мог сделать? Сам Робин Гуд, окажись он на моём месте, не смог бы помочь горю. Про Фанни шептались за её спиной, а про Салли Грегори говорили гадости в отсутствие старика, которого надо было пожалеть. Мистер Вениамин очень любил мисс Салли и до сих пор с тоской о ней вспоминает. Может, это его покой охраняет Фанни? Или жалели мистера Брауна, он ведь тоже был стариком. Или речь шла о каком-то другом старике, которого я не знаю и который приходит поболтать со слугами. Видно, невесёлая жизнь была у этой женщины. Леди Кэтрин её терпеть не могла, а про мистера Эдварда разное говорят. Мисс Шарлота, по словам садовника, её любила, но она жила в другом месте, а сюда лишь приезжала в гости.

Вскоре я оказался в такой кромешной тьме, что ни о каких поисках входа в погреб не могло идти речи и, чтобы не ввалиться невзначай в чью-нибудь комнату, повернул обратно. Что мне было делать дальше? Если завтра приедут мистер Белл с детьми и займут третий этаж, неплохо было бы мне прогуляться в тех местах до их приезда. Сейчас там ночуют лишь леди Кэтрин, Рыжая и мистер Эдвард, и при известной осторожности можно побродить мимо их комнат, не потревожив их покой, но, когда нагрянут гости, осуществить этот план будет не так-то просто.

Я дошёл до кухни. Две сплетницы всё ещё сидели там, занимаясь любимым делом. На этот раз они перемывали косточки мистеру Вениамину, обвиняя его в каком-то особом положении, которым без всяких на это оснований наделил его мистер Эдвард и которым он беззастенчиво пользовался. Я недоумевал, что это за положение, откуда оно взялось и каким образом садовник им пользуется. Лично я ничего такого не заметил, ну да это их дело, а меня ждало новое приключение. Пока я шёл к лестнице, мне в голову пришла блестящая мысль. Ну, в самом деле, зачем мне бесцельно слоняться по третьему этажу, будто я страдаю от зубной боли или не знаю, где найти приют? Лучше я отыщу комнату Энн, в которой она оставляет нелюбимых кукол. Может, мне и доведётся в дальнейшем увидеть полный ведьмин набор её кукол в полной красе, каким его расхваливала Фанни, но на всякий случай я взгляну хотя бы на отвергнутые ею игрушки, ведь не каждый день доводится человеку встречаться с такой пакостью, как куклы. Лично я их видел лишь в витрине магазина и в моих снах. Меня подталкивало опасение, что я не решусь дотронуться до куклы в полутьме и одиночестве, при таинственном свете полной луны, особенно если у этой куклы будут белые волосы. Пока не подержу её в руках, я буду подозревать себя в трусости, а этого допускать нельзя.