Венди Уэкс - Бестселлер по случайности Страница 26

Собравшиеся притихли, но в воздухе пульсировала энергия их единого порыва стать чище и лучше.

— Не отравляйте душу негативизмом. Не ищите легких путей. Все в руках Господа, однако выбор всегда за нами.

Публика попроще разразилась бы благоговейными «аминь!» «аллилуйя!», но здесь все были в вечерних платьях и костюмах стоимостью в несколько тысяч долларов. Фэй украдкой огляделась по сторонам. Каждый из присутствующих заплатил по двести пятьдесят долларов, которые пойдут в фонд приюта для жертв насилия и организованного при нем центра досуга.

Приют «Радуга», тихая пристань для жертв всех видов насилия, для Фэй был не просто проектом, а любимым детищем. Сбор средств она начала много лет назад, едва церковь «Клирвью» стала самоокупаемой.

Фэй набрала волонтеров среди прихожан Стива, а руководить ими поставила дипломированных специалистов. Раз в неделю она сама работала в приюте администратором, а в трудные времена содержала его на собственные гонорары. Дважды в год она устраивала благотворительные мероприятия с целью привлечь средства на новые программы и службы и найти сторонников за пределами «Клирвью». Иногда перед гостями выступал приглашенный оратор, но зачастую гвоздем программы был Стив.

Завладев вниманием гостей, пастор Стив вещал им о чудесах Божьих и его бесконечных возможностях. Он внушал им, что творить добро — дело благородное и что Бог властен и над богатыми, и над бедными.

Были и такие, кто называл проповеди Стива попсовым Евангелием, а его самого — клоуном в колоратке. Только Фэй знала: проповеди ее супруга порождены глубокой, искренней верой, и, вопреки двенадцати с лишним тысячам прихожан, которые собираются в «Клирвью» каждое воскресенье, огромной телеаудитории и пожертвованиям, рекой текущим со всех уголков земного шара, цель у Стива та же, что и прежде, — помогать и вдохновлять.

— Дети Божьи полны силы, мужества и решимости осуществить свои мечты. Они верят, что упорным трудом добьются всего, чего пожелают.

Фэй чувствовала: непоколебимая вера Стива не оставляет равнодушным никого. Даже этим рафинированным, добившимся мировой славы людям хотелось слушать проповедь пастора и стремиться к чему-то высокому.

Фэй убеждала себя, что материальные блага не изменили Стива, что он такой же, как прежде. Его успех был предметом ее гордости (разумеется, это и ее заслуга), но порой пугал своим масштабом.

Посмотрев на остатки десерта, Фэй вновь обвела взглядом собравшихся. Мужчины согласно кивали, довольные и проповедью, и самими собой. В глазах женщин светилась тревога, боль и немое обожание… Фэй даже потупилась: такое обожание чревато непредсказуемыми последствиями.

Далеко не в первый раз она задумалась об оборотной стороне славы. От любви до ненависти один шаг. С большой высоты страшнее падать, а те, кто вчера обожал, будут смотреть и злорадствовать. Как легко разрушить все, что создавалось годами!

Фэй заерзала и посмотрела на мужа. Когда-то они знали друг о друге все. Это кончилось, когда она решила: самое главное — чтобы семья удержалась на плаву, а мечты мужа исполнились.

Интересно, отклонялся ли Стивен от официально избранного курса? Сама Фэй отклонялась часто, в первый раз — много лет назад, по необходимости. Сейчас и объяснить сложно, только если ее дела вскроются, на репутацию Стивена и церкви «Клирвью» ляжет пятно.

Стив выдержал паузу и воздел руки к потолку, благословляя Господа.

— Господь знает, что живет в наших сердцах и душах, Он понимает наши помыслы. Как бы мы ни сбивались с пути истинного, Он все равно нас любит.

Глянули аплодисменты, собравшиеся вскочили на ноги. Полная гордости, Фэй поднялась вместе со всеми.

Стивен склонил голову, точно не только даровал благословение, но и чувствовал его. Банкетный зал сотрясали аплодисменты, а в сердце Фэй снова зашевелился червячок тревоги. Вслед за мужем она склонила голову: пусть он окажется прав, пусть Господь все поймет и все простит. В безграничности любви Стивена Фэй сомневалась — как и в том, что при необходимости выбирать между женой и церковью он выберет жену.

После обеда в прачечной «Либерти» царит тишина. Те, что оставляют белье в стирку, заносят его утром до работы, а по пути домой, то есть между пятью и шестью вечера, забирают. Предпочитающие стирать самостоятельно могут появиться в любое время, но чаще всего приходят вечером, после ужина. Таня занималась оставленным в стирку бельем, потом примерно до половины седьмого выдавала готовые заказы.

В послеобеденное время она загружала очередную партию белья и спокойно работала над книгой. Мерный гул сушилок и рокот стиральных машин уходили на задний план и ничуть не мешали погружению в мир иллюзий. Сигнал окончания цикла или звон колокольчика, возвещающий о приходе клиента, мгновенно возвращали ее к реальности.

В данный момент основной целью Тани было не позволить Дорин, главной героине романа, отдаться красавцу автогонщику еще страниц двадцать. Таня толкала их в объятия друг друга, и постельная сцена стала неизбежна. Как же ее обыграть? Придется включать воображение: собственный опыт казался древней историей. Три работы, двое детей, проблемная мать — где, спрашивается, взять сил и времени?

Курсор мерно мигал в начале новой страницы, Таня закрыла глаза и уже представила себя на месте Дорин, когда услышала колокольчик.

— Привет, красавица! — Колокольчик на конторке зазвонил куда громче, чем дверной. — Белль сказала, что ты здесь работаешь. Что же, на тебя смотреть приятнее, чем на старика Хуана Карло из «Уошару». Три доллара двадцатипятицентовиками разменяешь?

Звон колокольчика и знакомый голос заставили Таню разлепить веки. Конечно же, у конторки стоял Бретт Адамс, будущий повар-рекордсмен, с самодовольной улыбкой и раздутой спортивной сумкой под мышкой.

— Прости, что разбудил. Никогда раньше не видел, чтобы человек печатал во сне. — Бретт кивнул на Танины пальцы, до сих пор лежащие на клавиатуре.

— Я не спала, а просто думала с закрытыми глазами, — парировала Таня, невольно вспоминая вечера, когда засыпала, прижавшись щекой к клавиатуре. — Сколько тебе двадцатипятицентовиков? — спросила она, намеренно игнорируя теплоту его взгляда, мышцы, поигрывающие под тонкой футболкой, и дразнящую улыбку.

— Чем занимаешься? — полюбопытствовал Бретт, положив на конторку три доллара.

— Книгу пишу. В светлое время суток поработать больше не удастся.

— Да, я слышал, что ты писательница. — Бретт глубокомысленно кивнул, но дразнящая улыбка никуда не исчезла. — Любовные романы ваяешь?