Нас невозможно убить - Виктория Осадчая Страница 26

— Именно поэтому ты пытался оттолкнуть меня? — дошло, наконец. Как до утки, ей Богу!

— А ты думала я такой козел? Я не хочу, чтобы ты пострадала из-за меня. Поэтому, да, тебе лучше держаться подальше.

— А если я не могу? — выдаю и сама же краснею.

— Надо, Федя, надо! Ты хоть и вредная, но этого не заслужила.

— А что будет с тобой? — не унималась я, понимая, что хочу разреветься. Разумовский притянул меня к себе, заключил в свои медвежьи объятья. Я уткнулась в его широкую грудь, вдыхая такой знакомый и головокружительный запах, покрепче прижимаясь. Андрей поцеловал меня в макушку и сделал глубокий вдох.

— Все будет хорошо, малая!

Словно ища подтверждение его словам, я подняла на него глаза, но наткнулась на губы. Они были так близко и казались такими соблазнительными, что я не смогла удержаться. Поцелуй получился несмелый, но был быстро прерван противоположной стороной.

— Ты меня совсем не услышала, — на лице Андрея отразилась все скорбь мира, словно он сдерживал себя, сопротивлялся. Я же психолог, мне виднее, что ему хочется.

— В любом случае, они меня считают твоей подружкой. А я за зря не хочу помирать, Разумовский, — выпалила я первое, что пришло в голову. И эти слова возымели эффект. Или может то, что я расстегнула рубашку и скинула ее на пол?

Я запустила пальцы в густую шевелюру, притягивая его голову ближе, давая разрешения творить со мной все, что только ему вздумается. И защитная крепость мужчины пала под оборонным натиском.

Ощущение рук на моей коже начинало сводит с ума. Футболка, которая отделяла нас полетела куда-то в сторону, открывая мне место для исследования. То, что рисовала моё воображение во сне было всего лишь маленькой искоркой того, какой пожар разгорался сейчас внутри. Во мне целый аихрь эмоций, которые не поддаются описанию. Представьте, что может испытывать человек, когда, наконец, обрел то, о чём столько лет мечтал.

Мне было необходимо чувствовать его, чувствовать его губы, руки, его горячее тело, которое так идеально подходит моим ладоням. По коже пробегают мурашки, а Андрей стонет, подхватывает меня, и мои ноги обивают идеальную мужскую талию. Сквозь тонкое кружево трусиков чувствую холодную поверхности столешницы. А его короткая борода, жёсткая и густая, царапает кожу, а следом он оставляет дорожку из поцелуев.

Шея… Я откидываюсь назад, тихо поскуливает. Грудь… Господи, хоть бы не закричать. Плечи… хватаюсь за него, как за спасительную соломинку, впиваясь пальцами в кожу. Живот… вскрикиваю от удовольствия, забывая, как дышать.

Его руки сминают мои бёдра, оставляя на коже отметины. Но это ничто по сравнению с тем, какая палитра эмоций меня захлестывает под его грубыми ласками.

Время терять значение, пространство тоже. Он полностью лишает меня самообладания, поэтому инстинктивно руки тянутся к заветной верёвочке на штанах. Хочется ощущать его полностью.

— Я придурок, раз так долго лишал себя такого удовольствия, — поднимает меня Разумовский, усаживая снова на себя. Целует, сминая пальцами мои ягодицы и тащит в комнату.

Я задыхаюсь от счастья, наслаждение, хватая ртом воздух, которого, кажется, не хватает. Позволяю себе кричать, не узнавая свой голос. А затем, накрываемая волнами волшебного удовольствия, просто проваливаюсь в пропасть, цепляясь за мужчину, как за спасательный круг.

Прихожу в себя и понимаю, что безумно хочу пить. Во-первых, никто ещё не отменял моего похмелья, во-вторых, после этого мини-марафона я чувствую себя истощенной. А говорят, что спорт утомляет. Это, видимо, с непривычки. Нужно чаще тренироваться. С удовольствием. Вот только мой партнер. Поворачиваюсь и разглядываю его довольное лицо.

— Что? — вздёргиваю я бровь. Взгляд Разумовского прямой, в нем пляшут чертята. И направлен он на меня. Изучает?

— Говоришь, с четырнадцати лет?

— Господи! — я спрятала лицо в подушку, расхохотавшись. — Ты правда об этом сейчас хочешь говорить?

— Ну, учитывая то, что ты меня соблазнила, — сделал серьезное лицо Разумовский, хотя я знала, что он шутит. Благо, данную сторону его натуры я уже успела увидеть недавно.

— Не сейчас, — я прошлепала на кухню, где валялись МОЯ рубашка, а в холодильнике была холодная вода. Настроение было поистине великолепное. Вот взяла и осуществила свою детскую мечту, о чём теперь мечтать? Ну, да! Не такая она и детская. В том возрасте ч мечтала лишь о том, чтобы Андрюша проводил меня домой, считая поцелуи чем-то из разрядов «Фу». В шестнадцать уже о них мечтала. Вот до чего доводят наши желания. Особенно когда ты с удовольствием наблюдаешь, как из коридора выплывает красивое мужское тельце, завязывающее шнурок на штанах. Я вернулась на стол, чтобы с удобством рассматривать всю палитру мышц на голом торсе Разумовского. И если мне до этого доводилось любоваться им только на тренировках, то сейчас расслабленный, он выглядел очень эффектно. Хотя для меня этот мужчина в любом состоянии эффективен.

— Ты сегодня решила святым духом питаться? — посмотрел он с неодобрением на запотевший стакан в моих руках.

— А ты покорми гостью, — заявила, вальяжно развалившись, закинув ногу на ногу. Я видела, как блуждал его взгляд, как он одёргивал себя. Уж это ускользнуть точно не может от любой женщины. Да, я все искала доказательства того, что это был не просто одноразовый акт. Дура, да?

— Я как-то на гостей не рассчитывал. Но, — он заглянул в холодильник, снова представляя обзору свою пятую точку, — у меня есть плов. Вчерашний правда. Из кафе привез. Будешь?

— Буду! Грей!

— Сначала признание, Божена Алексеевна, — поставил он тарелку в микроволновку.

— Сначала покормить.

— Такого уговора не было, — заявил он, пока я снова не начала расстёгивать пуговицы рубашки, принимая соблазнительную позу на столешнице. — Не прокатит в этот раз.

— Правда? — нахмурила я бровки и невинно хлопая глазками. Слезла, прошлась гордой ланью по комнате, провела пальчиками по обнаженной спине этого несносного мужика. Руки тянутся к резинке штанов, но он проворно перехватывает их, заводя за спину. Перед ним открывается обзор на мою обнаженную грудь и я слышу, как он шумно выдыхает, пока моё сердце отбивает ритм бешенной сальсы.

— Но после ты все равно выполнишь свою часть уговора, — проговаривает Андрей медленно, уже опуская голову для поцелуя. Я утвердительно киваю, понимая, что наживку он снова заглотил. И эта мысль дает мне надежду, что не все так плохо.

Разумовский оттесняет моё податливое тело к окну, попутно даря невероятно волнующий поцелуй, заставляющий это самое тело дрожать от возбуждения. Потом его разворачивают, позволяя использовать подоконник в качестве опоры. Я громко кричу, теряя последние