Марина Львова - Букет подснежников Страница 27

— Может быть, ты предложишь мне сесть?

— Может быть, для начала ты поздороваешься?

— Я хочу кофе, — смиренно попросил Фрэнк, усаживаясь верхом на стул напротив меня. Его глаза смеялись.

— А больше ты ничего не хочешь? — с возмущением произнесла я.

Фрэнк заинтересованно посмотрел на меня, но продолжить беседу в таком тоне не решился и предпочел молча дожидаться кофе. Не спеша опустошив чашку, он неторопливо поднялся, прошелся по комнате и повернулся ко мне.

— А теперь поехали.

— Куда? Ты ведешь себя бесцеремонно.

— Поехали, Олег тебя отпустил, он не возражает…

— Тебе не приходит в голову, в какое положение ты меня ставишь? Я никуда не поеду.

— Я предлагаю тебе поехать в Экспоцентр, осмотреть новые образцы. А ты что подумала? — не без ехидства в голосе спросил Фрэнк.

Я закусила губу и, схватив сумку, ринулась к выходу. Фрэнк поймал меня за руку, притормозил и, открыв дверь, жестом предложил пройти первой.

Отбор образцов занял у нас не более часа. Там же, в Экспоцентре, мы пообедали с одним из приятелей Фрэнка, работающим сейчас в Москве. Потом он повез меня через всю Москву в Сокольники и отпустил машину. Мы вошли в парк по одной из немноголюдных аллей.

— Сядем? Мне кажется, нам нужно поговорить.

— О чем?

— Ну только не набрасывайся на меня, как на своего соседа.

Мы немного помолчали. Сейчас нас бы очень выручила чашка кофе или спасительная сигарета, но, увы, не было ни того, ни другого.

— Выходи за меня замуж.

— Что? Ты с ума сошел.

— Выходи за меня замуж. Нам будет хорошо вместе. Я достаточно состоятельный человек, чтобы обеспечить будущее тебе и нашим детям.

— Послушай, это просто невозможно… Мне уже тридцать шесть, найди себе кого-нибудь помоложе. У нас не будет детей.

— У нас уже есть двое.

— Не у нас, а у меня. Ты забываешь, что это мои дети.

— Почему они не могут стать и моими?

— Это невозможно.

— Почему?

— Просто потому, что ты не можешь так просто решать за всех нас. Это мои дети, и я не могу рисковать их будущим. Нас же ничего не связывает…

— Нам хорошо вместе, и я думаю, что ты в этом сама убедилась.

— То, что нам хорошо сейчас, совсем не значит, что нам будет хорошо потом. Первое впечатление часто обманчиво, новизна пройдет, и нам станет скучно, тебе надоест. Мы совершенно разные люди. Я не могу быть прихотью богатого человека.

— Ты даже не допускаешь мысли, что я говорю серьезно? Что мое решение продуманно? Чего ты боишься? Ты просто мне не веришь, но почему?

— Нет, это немыслимо. Как ты представляешь себе нашу будущую жизнь?

— Ты поедешь вместе с детьми со мной. Я познакомлю тебя с мамой. Думаю, вы с ней поладите.

— Да я буду просто изгоем, я не смогу привыкнуть. А дети?

— Дети адаптируются легче всего, ты свободно говоришь по-английски и по-испански — проблем с языком у тебя не будет. Я не пойму, откуда у тебя представление о себе как о человеке второго сорта?

— Откуда? Я скажу тебе, когда я впервые почувствовала свою униженность. Когда погиб муж, я осталась одна, и выросли цены, и начался всеобщий развал, и я не была уверена, что прокормлю своих детей. И именно тогда Саша принес из школы пакет сухого молока. Бесплатно! Раздавали всем школьникам как гуманитарную помощь. А я не могла даже отказаться, так как не была уверена, что смогу прокормить детей зимой. А потом и Тошка принес из садика продукты. Вот тогда я была унижена. Нам бесплатно привозили и раздавали или продавали горы продуктов, как будто мы не могли и не умели произвести это сами. Ничего так не унижает и не развращает человека, как ожидание помощи богатого дяди из-за океана. И ваши «ножки Буша», которыми была засыпана Москва, они унижали меня. Мы совершенно разные. Тебе даже объяснять приходится, что куриные ноги у нас называются именем вашего президента.

Я еще долго что-то говорила, глядя в непонимающие глаза Фрэнка, пока он не воздел руки к небу и не вскричал: «Я не понимаю связи между куриными ногами, нами и нашими отношениями. Какого черта двое любящих людей должны говорить о политике, когда речь идет об их чувствах?»

— Да потому, что у нас половина молодых хочет уехать в вашу благословенную страну и бросить родину.

— А ты, значит, не хочешь?

— Не могу.

— Ну можно найти какой-нибудь другой выход…

— Я не могу идти на компромисс и рисковать своими детьми.

— Я по крайней мере смогу обеспечить твоим детям безопасность.

— Это ты мне говоришь о безопасности после того, как я тащила тебя сонного на себе в Париже?

— Это была просто случайность. А вчерашний случай тебя разве не испугал? Ты думаешь, что я смогу спокойно уехать, зная, что в любой момент ты или дети можете подвергнуться нападению?

— Тысячи людей живут и не думают об этом. Будь я одна, будь я молода и неопытна, я могла бы рискнуть, но мое время уже ушло. А ты не сможешь заменить детям отца и родину.

— Почему ты отказываешься от счастья? Да ты просто боишься жизни! Ты просто хочешь спрятаться от жизни и боишься перемен, и для этого ты скрываешься за высокими словами.

Фрэнк продолжал безуспешно уговаривать меня еще два дня. Под конец мы уже не слушали друг друга, а только кричали, приводя всякие мыслимые и немыслимые доводы. Расстались мы плохо: он просто ушел, хлопнув дверью. Олег сказал, что вечером он улетел. Так и закончилось мое непродолжительное приключение, начавшееся ранней весной в Париже. А за окном стоял август.

Глава 19

Конец лета и осень означали для меня прежде всего бесчисленные заготовки на зиму. Выращенный мамой урожай надо было собрать, заготовить и перевезти в Москву. С дачи в рюкзаке и сумках я, как муравей, тащила овощи и фрукты и после работы занималась их переработкой. Пустые банки с балкона постепенно перекочевывали на кухню, а потом занимали свое почетное место в шкафах и холодильнике.

Предаваться размышлениям было некогда, да и не очень хотелось. На работе, благодаря заключенным контрактам, объем поставок и товарооборот значительно возросли, и Олег всерьез подумывал о расширении штата сотрудников. Для начала он нанял уборщиц, и нам уже не приходилось наводить порядок в его кабинете. Светка заикнулась о прибавке к зарплате, но начальник сурово ее осадил, заявив, что нужно думать о расширении нашего дела. В течение следующих десяти дней мы нашего босса почти не видели. Но фирма продолжала работу, вполне успешно справляясь со все увеличивающимся объемом поставок товаров.

— Послушай, Ларис, нам начальник последние дни нужен только, чтобы поставить свою подпись, да и то я ее вчера вполне успешно подделала, когда он уехал, забыв расписаться. Так вот я сама себя спрашиваю: раз мы такие умные, неужели мы не можем обойтись без него? Функционирование нашей фирмы мы обеспечиваем самостоятельно. Как ты считаешь? Ну зачем нам в нашем сплоченном коллективе мужчина? Может, стоит переименовать нашу фирму, дать какое-нибудь звучное название, например, «Амазонки», ставку начальника поделить между собой. Можно избрать в начальницы тебя, как ты к этому отнесешься?