Фейрин Престон - Мой милый грешник Страница 27

8

Ночь тянулась, казалось, целую вечность. Стрелки словно приросли к циферблату. Синклер твердо знал, что уж он-то точно прирос к стулу, всецело поглощенный важным занятием: сидел и смотрел, как спит Джиллиан.

— Это же глупо, Син! — сказала она, проснувшись и увидев, что он сидит на прежнем месте, в той же позе.

Он улыбнулся.

— Я знаю.

Да, он знал, что сидеть, глядя на спящую пленницу, ужасно глупо. И к тому же мучительно. Джиллиан лежала на спине, голова ее откинулась набок, густые ресницы бросали тень на нежные щеки. Одна рука была закинута вверх, тонкие пальцы слегка согнуты. На виске вздулась небольшая шишка. Джиллиан выглядела такой хрупкой, такой ранимой — и такой желанной!

Син уже успокоился, удостоверившись, что сотрясения мозга у нее нет. И все же он продолжал сидеть рядом с ее кроватью. Он просто не мог уйти. Синклер очень старался, но не в силах был оторваться от нее. Она и во сне была так же привлекательна, как тогда, когда бодрствовала.

Она запретила ему выключать ночник, не объяснив, почему. Впрочем, Сина устраивало, что ночник горит: это позволяло ему видеть Джиллиан. И все же ему очень хотелось понять, что стоит за ее страхами. Он был готов биться об заклад, что дело здесь не только в том, что Джиллиан боится темноты. Впрочем, в ее жизни было много вещей, которые он не мог постигнуть.

И в довершение всего, как будто эта ситуация и без того не была достаточно запутанной, Син обнаружил, что Джиллиан не только очень сложна, но и очень красива. И необыкновенно соблазнительна…

Ее грудь мерно вздымалась, едва прикрытая кружевным вырезом халата, и он видел под тонкой тканью бугорки ее сосков. И вспоминал…

Синклер вспоминал тот ужасный миг, когда нашел ее в ванной, без сознания, с окровавленным виском… При виде этой картины его охватил ужас. Странно, не правда ли? Отчего он так волнуется из-за женщины, которая должна была пройти через его жизнь, почти не задев его?

А она ворвалась в нее словно цунами!

И еще один момент, которого Синклер никак не мог забыть. Когда он положил ее на кровать, и внезапно увидел ее всю, нагую, такую прекрасную и соблазнительную… Он не в состоянии был оторвать взгляда от ее белой, шелковистой кожи, блестящей от влаги, ее высокой, округлой груди, ее набухших розовых сосков… Синклер испытал такой прилив желания, что даже забыл о страхе.

Страх вновь напомнил о себе, и желание схлынуло. Но теперь, когда Син убедился, что с Джиллиан все в порядке, он не мог перестать думать о ней.

Она шевельнулась и застонала во сне.

Джиллиан знала, что это сон. Этот сон преследовал ее с детства. И все равно, каждый раз, когда он ей снился, ей становилось страшно.

Было темно, очень темно. Тьма была повсюду, она давила, душила, угрожала…

Над ней нависала огромная, чудовищная тень… и ей слышались все те же жуткие, отвратительные слова…

И удушающий страх, преодолеть который она была не в силах. И ножницы…

Она потянулась за ними, взяла их, вздрогнув от холодного прикосновения металла…

— Джиллиан! Джиллиан!

Кто-то схватил ее за руки. Джиллиан рванулась и принялась отбиваться что было сил.

— Джиллиан, милая, успокойся. Я тебе ничего не сделаю, — успокаивающе произнес низкий мужской голос.

— Нет! — вскрикнула она во сне. Или наяву? «Ножницы… ножницы…»

— Джиллиан, очнись! Очнись, любовь моя!

Это был голос Сина. Это он вызвал ее из тьмы.

И он назвал ее «любовь моя»…

Она резко пробудилась и увидела, что он склонился и озабоченно смотрит на нее. Эти зеленые глаза, такие знакомые…

Не говоря ни слова, не раздумывая, Джиллиан села и потянулась к нему, усадила его рядом с собой на край постели и обвила руками его шею. Она цеплялась за него, как утопающий за спасательный плот. Он излучал тепло и силу, а она сейчас очень нуждалась и в том, и в другом.

— Что такое? — Его голос звучал хрипловато. — Скажи, что с тобой?

Он провел рукой по ее волосам, пытаясь успокоить ее.

— Не знаю…

Она прижалась щекой к его рубашке, такой мягкой и прохладной, и жадно вдыхала запах его тела.

— Не могу…

Он пригладил ее растрепанные волосы, стараясь не задеть ушиба на виске.

— Ты стонала во сне… Тебе приснилось что-то страшное?

Ей ужасно хотелось остаться в его объятиях. Ей было так хорошо рядом с ним! Уютно, безопасно. Но она знала, что этого не может, не должно быть. Син не имеет ничего общего с безопасностью, даже если сейчас ей кажется, что это не так. Это все временная иллюзия.

Джиллиан вздохнула и отодвинулась от него.

— Да, кажется…

— А что же тебе… вам… снилось?

— Я… я не помню, — поколебавшись, соврала она.

Ах, если бы! Она знала этот сон наизусть. И не могла отделаться от него даже наяву.

Он был тут, в темноте, рядом с ней. Он ждал, выжидал, собираясь наброситься на нее.

Рядом с ней лежали ножницы — длинные, остро заточенные ножницы. Она не хотела этого, но… Глаза ее наполнились слезами. Она потянулась за ножницами…

— Не помните?

Джиллиан облизала пересохшие губы. Она никогда никому не рассказывала об этом сне. Просто не могла. Он был слишком жуткий, слишком настоящий.

— Не помню. Да ничего, все в порядке.

Ножницы… И лезвия — в крови…

— Джиллиан…

Его голос был таким же мягким, как тогда, когда он будил ее. Джиллиан осознала, что вновь потянулась к нему, когда ей стало страшно. Она не думала об этом, это вышло само собой, и, что самое удивительное, — Джиллиан начисто забыла о том, что для Сина она — всего лишь орудие! Но почему-то он не бросил ее в трудную минуту. Он вытащил ее из тьмы. Он сидел рядом с ней, успокаивал ее…

Джиллиан внезапно осознала, что и она по-своему пользуется им — его силой, его добротой, его заботливостью… Если бы не он, ей пришлось бы снова досмотреть этот сон до конца. А он страшный. Очень страшный…

Внезапно она поняла, что изменилось за время пребывания на острове. Впервые в жизни она, Джиллиан, тянулась к кому-то за поддержкой и утешением. До сих пор она была одна. Все время одна. Она сама хотела уединения и постоянно стремилась к нему. Но теперь…

Он легонько погладил ее пальцем по щеке, чтобы привлечь внимание.

— Как голова?

— Лучше. По правде говоря, кошмарный сон и близость Сина заставили ее начисто забыть о головной боли. Но теперь, когда Син напомнил о ней, Джиллиан вновь ощутила тупую боль.

— Я, пожалуй, проглочу пару таблеток аспирина, — призналась она.

— Давайте, я принесу.

— Не надо, — остановила его Джиллиан. — Я хочу встать. Мне надо немного размяться.