Галия Мавлютова - Спаси и сохрани любовь Страница 27

На всякий случай она решила называть Слащева на «вы». Шуточки давно закончились. Молодость осталась позади. Настала очередь платить по счетам.

– Знаю, Инесса, знаю, я всегда в курсе всех дел на «Планете», слава богу. – И Слащев, оставив в покое бедра Инессы, спокойно доел оставшиеся пироги.

Изрек, как бог, дескать, все планетные дела мне подвластны. Алексей спокойно жевал, глядя на Веткину, а у нее начисто пропал аппетит. Сейчас уже казалось, что она все придумала, у нее обычные девичьи фантазии, ей пригрезилось, а влюбленную душу волновали пустые страхи, никаких проблем со Слащевым не было и не будет. Вполне милый и интеллигентный мальчик, почти мужчина – Алексей Слащев. В него даже буфетчица влюблена, смотрит на него и моргает от неизбывного счастья, что может любоваться такой дивной красотой вживую и совершенно бесплатно. Ведь за просмотр денег не берут, «Планета» – не кинотеатр. Со Слащевым нужно дружить. Это может быть полезно.

– Все секреты могу вам рассказать, Алексей Владимирович, только спросите, не поленитесь. Все расскажу. Без утайки. Зачем нам ссориться? – спросила Инесса.

И впрямь – зачем со Слащевым ссориться, ведь им нечего делить, совместного имущества не нажили, детей не родили.

– У каждого свой угол зрения, Инесса, мы с тобой видим проблему по-разному, – Слащев допил свой сок.

Стол опустел. Буфетчица боялась к ним приблизиться, видимо, своим подносом не хотела мешать важному разговору.

– И это правильно, Алексей Владимирович, совершенно правильно, – подхватила Инесса его слова и понеслась с ними по кругу, – было бы в корне неверно, если бы мы с вами на вещи смотрели одинаково.

Слащев остолбенел. Он часто-часто заморгал красивыми глазами. Его неземная красота сразу исчезла.

– И было бы еще более странно, если бы мы с вами нашли общий язык. Вы же – председатель совета директоров корпорации. А я – простой российский менеджер. Вы богатый, преуспевающий мужчина – красивый и недосягаемый. Я – простая девушка без светлого будущего. Что меня ждет впереди? Менеджмент, и еще раз менеджмент. Я обязана вам подчиняться. Мне по статусу положено. Что я и делаю, – Веткина театрально склонила голову.

– Откуда такая покорность, Инесса? – Слащев с трудом обрел дар речи. – Веры в светлое будущее вам недостает. Может, немного подсыпать?

Наверное, его все-таки смущали влюбленные взгляды со стороны барной стойки. Буфетчица посылала ему знаки внимания, нисколько не заботясь о приличиях. Красота, видимо, спасет этот мир, но когда-нибудь потом, уже в другой жизни.

– Как это – откуда покорность, Алексей Владимирович? Я же на работе, обязана подчиняться вам. – Веткина метнула огненный взор в сторону буфетчицы.

А ей хоть бы что, даже не отошла от стойки, осталась почти что коленопреклоненная. Смешная она, любит открыто, не стесняясь. А ведь любящая женщина всегда почти святая...

И вдруг Инесса замерла, перехватив взгляд Алексея. Однажды он смотрел на нее таким же испепеляющим взглядом. И это было не так давно, в начале зимы. Кафе растворилось в тумане. Буфетчица исчезла. Веткина смотрела на себя его глазами. Потолок смутно белел в преддверии рассвета. Ночь. Скоро наступит утро. Алексей нежно дотронулся до Инессы. Кончиками пальцев, бережно, едва касаясь. Его прикосновение вызвало дрожь, где-то внутри тела, внизу живота, вспыхнуло пламя – жаркое, сухое, всепоглощающее. Жар распространился по всему телу Инессы, но она оставалась неподвижной. Алексей был уверен, что девушка спит. Он прикасался к спящей. Пальцы быстро и нежно пробежали по телу, проводя линию за линией, кожа благодарно отвечала на ласковые прикосновения, мелко трепеща и вспыхивая искрами, за его пальцами будто бежали светлячки. Алексей склонился над ней, рассматривая лицо, но что можно увидеть в темноте, перед восходом солнца? Алексей погладил ее волосы, подул на них, пошевелил пряди, потрогал ухо, палец скользнул ниже, спустился к шее, на грудь. Инесса замерла. Ее тело вздрагивало, бурлило, требуя любви и нежности. Она плотно сомкнула веки и все равно видела этот взгляд – мучительный и нежный, чувственный, но не влюбленный. Взгляд оставался холодным, и в нем жила тоска. Алексей хотел любить, но не мог, словно кто-то неведомый выманил у него душу. Он осторожно склонился над ее лицом, будто пытался проникнуть в него, раскрыть глаза, перелиться, чтобы стать с ней целостным организмом. Не половинкой, не частью, а целым существом. Алексей провел языком по ее щеке, лизнул, засмеялся, будто попробовал что-то вкусное, сладкое, пряное. Его язык натолкнулся на ресницы, в глазах Инессы защипало, она плотнее сжала веки, стараясь не выдать себя. Инесса все ждала, когда он произнесет хоть какие-нибудь слова вслух, громко, чтобы она наконец проснулась, увидела его мучительную улыбку, затаенную нежность, готовность к любви. Сердце Инессы было открыто для любви. Он должен был произнести эти слова сам. Без принуждения. Пусть скажет сейчас. Потом – уже никогда не наступит. Его просто не будет. Ничто на свете не повторяется. Дважды не смотрят в любимое лицо. Алексей тесно придвинулся к ней, лег боком, молча, казалось, он даже не дышал. Она не слышала его дыхания, Инесса ощущала его муку, хотела ему помочь, но не знала, что должна сделать, чтобы избавить от всепоглощающей тоски. Он ласкал ее, пытаясь обрести в себе жажду, чтобы тут же утолить ее. Инесса дрогнула и разметалась, словно во сне. Алексей положил руку ей на грудь. Она так и не узнала, что он хотел в ту минуту – разбудить или оставить ее сонной. Может, он хотел подавить свое желание и поэтому столь пристально изучал сокровенные места на обнаженном теле? И для этого познавал женское тело в первозданной свежести, когда женщина не стеснена условностями и воспитанием. Инесса лежала с закрытыми глазами, не шевелясь, изредка вздрагивая от любовных ласк. Алексей – умелый и опытный любовник. Он нажимал на те струны, которые могли зазвучать, словно это был музыкальный инструмент, известный лишь ему одному. Музыкант, внезапно утративший искру божью, вот на кого был похож в ту минуту Алексей Слащев. Музыкант, более не способный создавать, навсегда разучившийся вызывать из инструмента, вверенного ему, величественные ноты. Алексей никого не любил, даже самого себя. Он страдал от отсутствия любви. И он безумно хотел любить. Хоть кого-нибудь. Его сжигала жажда любви. Желая познать глубину неведомого чувства, Алексей шел на эксперименты, подвиги и даже обман, все было бесполезно. Неутолимая жажда казалась ему мучительной пыткой. В женском теле он пытался разглядеть тайну, хотел понять смысл желания, разгадать его секрет. Стремился увидеть ночью в женщине то, что скрывалось днем под одеждой и принужденной улыбкой. Спящая открыта для познания. Алексей тихо поцеловал высокую грудь Инессы. Обвел пальцем овал, нарисовал незримый, но осязаемый круг, еще раз поцеловал. И вдруг стиснул ее, настиг неожиданным желанием. И она приняла его. Не отвергла. Ей было жаль этого страдальца. Но все было напрасно. Он так и не обрел чувство. Его жажда осталась с ним. Алексей не избавился от ледяной тоски, так и не выпил свою чашу. Алексей никогда не признается даже самому себе в том, что изучал женскую душу в ту предрассветную ночь. Наверное, он хотел бы сейчас избавиться от Инессы, как от лишнего свидетеля его слабости. Эгоист, законченный и завершенный эгоист. Он никогда не будет счастлив...