Алина Феоктистова - Тепло твоих губ Страница 27

И тут наваждение кончилось. Обливаясь потом, старик, разгоряченный, задыхающийся, выпустил девушку из влажных рук и, путаясь в спущенных брюках, заковылял обратно к костру. Потом, сообразив, что нужно одеться, натянул брюки и в изнеможении опустился на бревно у горящего костра. И она тоже подошла к огню. В зелени радужной оболочки ее глаз прыгало красное пламя. Потрясенная всем произошедшим, Юля двигалась, как сомнамбула, — ни злости, ни брезгливости нельзя было прочитать на ее лице. Глядя куда-то в сторону, девушка села на траву, и распахнувшиеся полы пиджака открыли груди, которые она только что тщательно прятала. Затем она стянула с головы кепочку, и длинные волнистые золотые волосы заструились по плечам. А старик отвернулся, вынул вставную челюсть, чтобы не подвела в важный момент и приник ртом к обнаженным плечам, спускаясь все ниже и ниже. Сбросил пиджак — она даже и бровью не повела, — стал зацеловывать беззубым ртом маленькие груди. Она не оттолкнула, даже не сказала ничего.

— Сладенькая ты моя, — бормотал он, — и грудка у тебя сладенькая.

— А как же Анна Ивановна? — очнулась вдруг девушка. И вдруг негромко, глумливо хихикнула. — Вы же хотели рассказать, как вы ее любите.

— Аньку-то? — он тоже засмеялся, приглаживая дрожащей рукой седые взмокшие волосы. — Да ну ее! Юлька, что я тебе сейчас скажу. Я вижу, девушка ты серьезная, не попрыгушка, которой сопливые мальчики нравятся.

— Да, мне мальчишки не нравятся, — задумчиво сказала девушка. — Это верно…

— Значит, тебе мужчина солидный нужен. В возрасте и с деньгами. Например, такой, как я. Ну, скажи, зачем тебе журналистика? Сама видишь, что из этой журналистики получается. А ведь можно очень неплохо свою жизнь устроить. Вот скажи, — он испытующе впился узкими зрачками в ее безучастные глаза, — скажи, ты с родителями живешь?

— Нет, в общежитии.

— Ну тем более, значит, за тобой надзору родительского нет, да и денег не хватает. Стипендия, да и то, что из дому присылают, кончается быстро. А ты молодая, деньжата нужны.

— Да, — покорно согласилась Юля.

— Ну вот видишь, ты поэтому и приехала, а я сразу не понял. И вот теперь потому и предложение тебе делаю. Оставайся со мной, не пожалеешь.

— А Анна Ивановна?

— Да что Анна Ивановна? Кто она тебе?

— Она же ваша жена, законная, — напомнила девушка.

— Понимаю, Юлька, — старик лукаво прищурился, покивал головой. — Очень хорошо тебя понимаю. Умница, правильно соображаешь. Дескать, умрет старик и все своей старухе оставит. Ах, Юлька, Юлька, хитрая ты бестия, хоть и глупенькой притворяешься. Только зря ты сомневаешься, ягодка моя. Не бойся, ради тебя разведусь я с Анькой. И на тебе женюсь, и завещание напишу, все твое будет. Мне восемьдесят сейчас, я недолго проживу, а ты мои последние годы украсишь. Побалуемся мы с тобой, пошалим напоследок. А потом ты глаза мне закроешь, чин чином похоронишь, чтобы все, как надо, и отпевание в церкви, и панихида в положенные дни. И живи как хочешь! Молодая будешь, богатая. Тебя любой замуж возьмет. Сама себе мужа выберешь. А мне будешь свечки поминальные ставить да заупокойные заказывать. Вот и все мое требование за твою будущую счастливую жизнь. А ведь я, Юля, очень богатый человек. Ты и представить себе не можешь, какое у меня состояние. А Анька что? Если тебе совестно, то я ей пансион выделю, квартирку куплю. Одним словом, нуждаться не будет. Ну так что ты мне на это скажешь?

В том, что ответ будет утвердительным, он почти не сомневался. Девушка, которая пошла на то, чтобы закрутить со стариком, от подобного предложения вряд ли откажется. Но Юля, не отвечая, зябко передернула плечами и встала.

— Костер потушите, Константин. Васильевич. Возвращаться пора.

— Неужели хочешь, чтобы сначала завещание написал? — Старик стал закапывать костер, думая о том, что не только в прошлом его золотые денечки, но и в будущем.

Девушка взяла с бревна одежду, пошла к лодке. Он стоял спиной к воде, тушил последние тлеющие ветки, когда услышал всплеск. Юля стояла обнаженная в лодке, отталкиваясь веслом от дна.

— Юлька, ты чего, — он побежал к ней, но лодка быстро заскользила, отплывая.

Девушка села и быстро, уверенно заработала веслами.

— Юлька, Юлька! — в испуге заверещал старик. — Ты что задумала, чертовка?

Выпрямившись во весь рост, она стала натягивать на тело мокрую одежду. Лодка слегка покачнулась, и сердце старика забилось от безумной надежды. Нет, не упала…

— Козел, — внезапно разнеслось над речной гладью. — Старый похотливый козел, — Юля кричала, старательно отчеканивая каждое слово, стараясь, чтобы он услышал…

— Стерва, дрянь, — он метался по берегу, выкрикивая все дрянные слова, которые приходили ему в голову. — Сука, шлюха, проститутка…

И вдруг перестал метаться, разделся до плавок и бросился в воду, оставив одежду на берегу…

… — Анна Ивановна, откройте.

Анна Ивановна поднялась с кровати, взглянула в окно и увидела прильнувшее к стеклу бледное лицо девушки с растрепанными мокрыми волосами.

— Юля? — охнув, старушка засеменила к двери.

У Юли едва хватило сил переступить порог.

— Так я и знала, — запричитала Анна Ивановна, суетясь вокруг гостьи. — Я как легла, все меня предчувствия мучили. Да ты скинь мокрое, Юлечка, я тебе сейчас свой халат дам.

— Не надо, Анна Ивановна, — девушка усадила ее в кресло. — Вы лучше послушайте, что я вам расскажу. Тут такое произошло! Такое… Мы с вашим мужем на лодке на остров поплыли, здесь на берегу нам парни и девчонки мешали. А на острове, на острове…

Она уже набрала побольше воздуха в легкие, чтобы выпалить свое известие, но, заглянув в глаза Анны Ивановны, вдруг осеклась и умолкла.

— Да знаю я, что было на острове. — Старушка глядела на нее грустными, все понимающими глазами. — Я ведь предупреждала тебя, чтобы никуда с ним не ходила. Что, набросился он на тебя? Снасильничать хотел?

— Хотел, — выдавила из себя девушка. — Вдруг взял и набросился. Я от испуга даже пошевелиться не могла!

— Ох, Юлька, Юлька, — покачала головой старушка. — Досталось тебе… Бедняжка, — она погладила мокрые волосы девушки.

— А еще он сказал, что бросит вас и женится на мне, — тут губы девушки дрогнули, а глаза налились слезами. — А я-то, дура наивная, думала, что любит он вас так, как никто и никого… Что любовь до гроба… И это еще не все, Анна Ивановна… Я даже как сказать, не знаю…

— Да говори, я понимаю, что с ним что-то случилось, раз его нет, — спокойно сказала старушка. — Когда опять набросился, защищалась, ударила чем? Неужто… убила?

— Нет, я в лодку села, не знаю, как сил хватило столкнуть. Бегом по воде бежала, чтобы успеть отплыть, пока не догнал. А он, кажется, вплавь за мной бросился. Темно было… А что, если утонул? — девушка была бледна, смотрела настороженно.